Айлин Даймонд - Ночной шедевр
— Ну, слово «конкуренция» тебе, думаю, хорошо известно…
— Нет, знаешь, не очень. Там, в газете, у меня не было конкурентов.
— Здесь будут. Не по таланту, — торопливо добавила Лайза, не давая перебить себя. — По пробивным качествам. По умению быстрее другого схватить вкусный кусок. По умению качественно обгадить работу другого в глазах шефа. И еще по всяким другим параметрам.
— Ну, если ты все понимаешь, тогда уж объясни все до конца. Ведь мы не успели договорить…
Ирвин кивнул на ноутбук, который Лайза мимоходом швырнула на край стола, перед тем как схватить Сандру.
Лайза отчетливо и медленно проговорила:
— Как я теперь понимаю, целью нашего ведущего фотографа было после публикации шедевра уличить молодого соперника в элементарном плагиате со всеми вытекающими последствиями.
— Какими?
— Общественный позор, — терпеливо принялась перечислять Лайза. — Суд. Неподъемный штраф. После этого тебе было бы уже не подняться, Ирвин. Я не интересовалась делами Кортби, но думаю, что ты не первый, кого он так убирает со своего пути. Прием отработан и должен был сработать и в этот раз.
— Но не сработает, — прервал ее Ирвин.
Он встал, обернулся к столу. Взял в руки фотографию. Еще раз всмотрелся.
Вот он, его шедевр, его гордость, залог будущей славы. Шедевр, который никому никогда не увидеть.
И быстрым движением фотограф швырнул снимок в пасть бумагоуничтожителя.
18
Лайза молча наблюдала за последним аутодафе.
Вместо того чтобы отправиться мыть руки, Ирвин тяжело опустился на стул. Локтем уперся в стол, уставился на пустую стену.
— Ну вот и все, — произнес он наконец.
Лайза встала, осторожно подошла к нему, присела на край стола — почти как босс когда-то… Очень давно, в первый счастливый день пребывания в этом проклятом Нью-Йорке.
— Я чувствую себя как после лихорадки, — сказал Ирвин, не глядя на ассистентку.
Та кивнула.
— Еще бы. Потерять такую удачу…
— Да. Потерять свой единственный шанс. Вот, оказывается, как заканчиваются слишком радужные надежды. Могильным склепом шредера.
— Ах, вот о чем ты… Я имела в виду другое.
— Что? — Ирвин удивленно поднял брови.
Лайза кивнула на дверь.
— А! — усмехнулся Ирвин. — Ну, считай, что это была болезнь в легкой форме. Она уже прошла. Я выздоровел.
Лайза покачала головой. В ее голосе послышалась горечь.
— Значит, правы философы, которые считают, что для мужчины любовь всего лишь болезнь?
— А для женщин?
— А для женщин — самое главное, — внушительным тоном ответила она.
— Какая ты образованная, Лайза! Откуда ты столько знаешь?
Она лишь усмехнулась. Слезла со стола и прошла на кухню. Чем-то захлопала, застучала. Через минуту раздалось гуденье кофемолки. Еще через пару минут донесся аромат свежего кофе.
Ирвин продолжал сидеть, подперев голову руками, ощущая небывалую опустошенность. Это просто тупость, говорил он себе. Вот он я такой, какой есть. Настоящий человек выявляется не в минуту победы, а в минуту полного поражения, когда больше нечего терять, не за что цепляться. Тогда человек встает на четвереньки и начинает выть на луну. А я просто тупо сижу и не знаю, что делать. Вот эта девушка, которая хлопочет там, на кухне, — она знает, что делать. И та, которая покинула меня навсегда, тоже знает, что делать. Забудет меня через пять минут, если уже не забыла. Найдет нового мужа, с новым автомобилем. Или этот тип придумает для нее новое сверхсекретное задание… Впрочем, черт с ней. Но неужели у нас с ней было — всего несколько часов назад — то, что называется любовью? Кажется, прошло несколько лет. Как все было потрясающе красиво…
Но неожиданно и болезненно царапнуло воспоминание об ощущении пустоты после очередного любовного забытья. Значит, так оно и было. Значит, он имел дело просто с куклой, живым воплощением резиновой женщины. С ней можно было делать что угодно, только любить ее было нельзя.
А он любил. Он задыхался от любви, он шептал ей эти слова, почти не отводя губ от ее губ, вдыхая ее аромат, наслаждаясь бархатистостью ее кожи — всей, от груди до кончиков ног, особенно там, куда она сама вела его руку…
Но и это воспоминание прозвучало фальшивой нотой — таким тупицей и идиотом казался Ирвину тот человек, который был на его месте всего несколько часов назад. Он почувствовал, будто стремительно превращается в старика, и невольно взглянул на отражение в зеркале. Хмурый, растрепанный парень в мятой майке с надписью «Объектив видит все», подняв небритое лицо над немытыми руками, смотрел на него недовольным взглядом. Ирвин отвернулся.
Нет, дружище, такого тебя ни одна женщина не полюбит. Надо хотя бы умыться и побриться…
Но зачем? Для кого? — продолжал Ирвин свои тленные мысли, снова обхватив голову руками, невольно прислушиваясь к шуму из кухни.
Может быть, вот для таких, как эта ассистентка? Таких, как Лайза? Ему вспомнились насмешливо-завистливые слова Сандры: «Вот из таких дурочек и получаются настоящие жены».
А ведь она права, вдруг подумал Ирвин. Почему эти стервы всегда такие умные? Сандра стерва, но она права, она знает жизнь, знает женщин. Потому-то, наверно, и ненавидит Лайзу, что сама неспособна на такую обыденную, неинтересную, некрасивую форму существования, как та, на которую обрекла себя дурнушка Лайза. Вот уж действительно — важнее не то, как женщина выглядит, а то, как она умеет любить, заботиться, готовить, наконец. Как умеет понимать тебя. А может, даже и понимать не надо, просто — принимать такого, какой ты есть?..
— Есть будешь?
Ирвин вздрогнул от неожиданного отклика из кухни. Раздались шаги, и не успел он ответить, как увидел улыбающуюся Лайзу с подносом в руках.
— Где будешь завтракать? Здесь или лучше на кухне?
Ирвин сумрачно улыбнулся.
— Все равно. Давай сюда. По правде сказать, совсем не могу и не хочу ничего есть…
— А ты попробуй. — Лайза осторожно поставила перед ним большой блестящий металлический поднос. Чашка кофе со сливками, огромный сандвич с аппетитно пахнущей горячей котлетой, салат из грибов и яиц с помидорами, десерт из клубники с киви и апельсинами, виноградный коктейль… Ирвин принялся за завтрак нехотя, но не заметил, как уплел все дочиста. Он обнаружил этот факт, когда потянулся за салфеткой. Засмеялся и, возвращая поднос Лайзе, спросил:
— А ты? Ты поела?
— Конечно, — улыбнулась она. — Пока готовила.
— Ты очень вкусно готовишь.
— Мне нравится готовить. Хотя это не очень современно.
— Мне нравится, что ты несовременная.
