Джоди Питт - Все золото мира
— Все может быть, — поддразнил его Дейв и, нырнув в салон, достал с пассажирского сиденья красиво упакованный подарок. — Хорошо, что я проезжал мимо, а то бы ты совсем забыл о своем юбилее.
Он снова обнял Джеймса, с внезапной горечью ощутив, что по сравнению с ним — высоким, широкоплечим, мускулистым — отец кажется хрупким и слабым.
— Папа, а что у нас на ужин?
— Потрясающий окунь. — Джеймс похлопал сына по спине. — А еще — жареный лук и пюре с подливкой.
Тридцать пять лет прошло, подумал Дейв, а отцовские привычки остались прежними.
— Случалось ли когда-нибудь, чтобы в воскресенье мне не удалось поймать окуня? — гордо продолжал Джеймс.
— Не припомню такого! — Дейв рассмеялся. Почему-то ему стало легче — должно быть, оттого, что кое-что в безумной круговерти мира остается неизменным.
— Мне вообще везет в жизни, — улыбнулся Джеймс. — Судьба ко мне благосклонна.
Хорошее настроение Дейва мгновенно увяло. Что он такое несет? Ему хотелось встряхнуть своего отца и закричать: «Да посмотри же вокруг! Взгляни на эту полуразвалившуюся хибару, на жалкий огородик, заросший травой, на тряпье, в котором ты ходишь! Вспомни, в каких муках умирала мама — из-за того, что у нас не было денег даже на обезболивающие! И после этого ты говоришь что-то про благосклонную судьбу?!» Но Дейв промолчал. Слишком часто он заводил с отцом споры — и всегда они оканчивались ничем.
За прошедшие годы Дейв переслал отцу столько денег, что хватило бы на покупку десяти приличных домов в окрестностях Лос-Анджелеса или Сан-Франциско. Но отец все, что получал от сына, отдавал на благотворительность.
Не желая портить Джеймсу праздник, Дейв молча поднялся вслед за ним в дом. Прогнившие ступеньки скрипели под весом мужчин. Под аккомпанемент скрипучей двери отец и сын вошли в хижину — и тут же четыре разношерстные дворняги, виляя хвостами, бросились им навстречу, а неисчислимое множество кошек всех возрастов и расцветок, уютно разлегшихся на дощатом полу или на исцарапанной мебели, подняли головы, окинули вошедших презрительными взглядами и вернулись в прежние позы.
— Открой же подарок, папа, — предложил Дейв, рассеянно погладив одну из собак — хромоногого колли-полукровку.
Пес-калека лизнул ему руку. Дейва вдруг охватило тяжелое, болезненное чувство. В мире столько несчастных, убогих, обиженных судьбой — и двуногих, и четвероногих… Как у отца хватает на всех сострадания и понимания? Неужели у него никогда не опускались руки?
— После ужина, сынок. — Джеймс поставил подарок на исцарапанный сосновый стол. — Поедим, тогда и открою. Садись, я тебе положу.
Двадцать минут спустя, разделавшись с рыбой, Дейв пил кофе из щербатой чашки. Он и забыл вкус отцовского кофе. Вроде и не было в нем ничего особенного — самый дешевый сорт, на который ни один гурман и смотреть бы не стал, но и в самых изысканных кофейнях Старого и Нового Света Дейву не случалось пить такого божественного напитка, как в родительском доме.
В качестве десерта Джеймс поставил на стол коробку тянучек — тоже знакомый ритуал. Дейв в детстве обожал тянучки, да и сам Джеймс любил их не меньше сына. Однако даже такое незамысловатое лакомство не всегда было семье по карману. Дейв вспоминал, как отец, накопив несколько долларов, приносил и торжественно ставил на стол коробку конфет, как улыбалась мать — сама она не любила сладостей, — глядя, как ее мужчины, большой и маленький, бродят по кухне и бросают на стол голодные взгляды, нетерпеливо дожидаясь ужина…
Вот и теперь отец купил тянучки, чтобы порадовать сына. Этот жест тронул Дейва до глубины души: он взял себе целую пригоршню, чтобы показать Джеймсу, что рад его подарку, но больше брать не стал. Пусть старик побалует себя любимым лакомством.
Удовлетворенно вздохнув, Джеймс откинулся в кресле-качалке и принялся разворачивать подарок. Сперва развязал ленты — не разрезал, а осторожно развязал, словно собирался сберечь. Дейв знал, что где-то в доме с незапамятных времен хранится коробка, куда отец, Бог знает зачем, складывает ленты с рождественских подарков. И еще одна коробка — с оберточной бумагой.
Развернув обертку, Джеймс разгладил ее, сложил в несколько раз и аккуратно отложил в сторону. Этот ритуал сводил Дейва с ума. Неужели Джеймс не понимает: стоит ему слово сказать — и сын купит ему все, чего тот захочет?
Хромоногий пес подковылял к Дейву. Чтобы отвлечься от раздражения на отца, Дейв погладил собаку. Та немедленно положила голову ему на колени и уставилась на него с таким наивным восторгом, что Дейв невольно улыбнулся в ответ. Бог знает, какая судьба выпала этому хромому псу, но приют у Джеймса явно стал для него подарком судьбы.
Как ни странно, и сам Дейв поймал себя на том, что доволен вечером. Что родительский дом больше не кажется ему грязной лачугой, а визит к отцу — тяжелой обязанностью. Сейчас он ощущал странное, почти забытое чувство довольства и покоя.
— Бог ты мой! — Джеймс извлек наконец на свет Божий зелено-голубую фланелевую рубаху. — Как раз то, что мне нужно!
Не переставая гладить собаку, Дейв поднял глаза и улыбнулся отцу.
— Тебе легко угодить: джинсы и рубашки — больше тебе ничего не надо. Думаю, ты и для этого найдешь применение, — добавил он чуть дрогнувшим голосом, указывая на узкий белый конверт, лежавший в свертке под рубашкой.
Он знал: эта тысяча долларов повторит судьбу предыдущих — утечет словно вода сквозь пальцы. Оставалось лишь надеяться, что отцу хватит здравомыслия обеспечить себя всем необходимым, прежде чем помогать бедолагам, еще более нищим, чем он сам.
— Ты хороший сын, — благодарно улыбнулся Джеймс и положил конверт на стол. — Теперь я многим смогу помочь.
Дейв тяжело сглотнул; во рту у него стоял вкус пепла. Так он и знал: у старого дуралея одно на уме — как бы кому помочь! Сосчитав до десяти, он ответил сдавленным, но относительно спокойным голосом:
— Да… конечно. Конечно.
Спорить с ним бесполезно, сказал себе Дейв. Лучше просто забыть. И заняться чем-нибудь другим.
— Знаешь, папа, давай-ка я починю крыльцо, пока не стемнело.
— Дэвид, ты же не работать сюда приехал! — откликнулся отец, аккуратно сворачивая новую рубашку.
— Но я хочу поработать, — возразил Дейв. Лучше, думал он, вымещать свою злость и досаду на проклятой ступеньке, чем на отце. — На заднем дворе есть доски?
— Должны быть. Там всегда что-то есть.
— А я привез с собой инструменты. Джеймс встал, вытирая руки о джинсы.
— Добрый ты у меня, сынок. — Обогнув стол, он похлопал Дейва по плечу. — Правда, ты очень добрый.
