Марта Поллок - Снежное танго
— Что ты делаешь? — вскричал он, поворачиваясь к ней лицом.
Внезапно почувствовав себя дешевой потаскушкой, Гвендолин смущенно залепетала:
— Я… я… только подумала, что мы могли бы… может быть… ну…
— Ты не сказала мне и пары слов с тех пор, как пришла с работы! — Феликс мягко, но непреклонно убрал ее руку со своего бедра. — Ну, в самом деле, Гвендолин Снайдерсон, как у тебя хватает совести требовать, чтобы я желал тебя? — произнес он с негодованием. — Кто я? Безмолвный раб, покорно ожидающий, пока ты изволишь возгореться желанием?
Гвендолин вскочила на колени.
— Ради бога, Феликс! Как ты можешь говорить такое?
Он включил свет и лег на подушки, скрестив руки на груди.
— Могу, и очень даже легко. — Он придал лицу каменное выражение и продолжил: — Когда я овладеваю тобой, в этом нет ни любви, ни уважения. Я не хочу обладать твоим телом! Я хочу любить тебя духовно, делиться с тобой чем-нибудь возвышенным. Не желаю, чтобы меня побуждала к действию одна лишь похоть.
— Похоть! — Гвендолин окинула его убийственным взглядом. — Я не похотлива, — отчеканила она каждое слово.
— Да? А что тогда ты сейчас делала?
— Я… я… — Гвендолин снова легла рядом с ним. — Феликс, я… — Она руками стиснула его плечи. На ее лице была написана мука. — Я только подумала, что мы могли бы…
Она растерянно заморгала, когда он решительно встал с кровати.
— Куда ты?
— Я ухожу. — Феликс подошел к стулу и оделся со скоростью пожарного, спешащего на срочный вызов.
— Уходишь?.. Уходишь?! — Она приподнялась, опираясь руками о кровать. — Ты… ты не можешь уйти от меня посреди ночи!
— Кто это сказал?
— Я!
Гвендолин вскочила на ноги, балансируя на матрасе.
— Черт побери, я думала, ты любишь меня!
— Люблю. — Феликс начал заправлять рубашку в брюки. — И чувствую, что мы вместе способны пройти через все — и хорошее, и плохое…
Он принялся складывать свои вещи в чемодан.
— Вместе можем делить радости и горе…
Он застегнул чемодан и сел на стул, чтобы надеть носки и ботинки.
— Я давно готов к тому, чтобы принять жизненно важное решение. Но каждый раз, когда я говорю, что люблю тебя, ты отвергаешь меня или превращаешь все в шутку…
Он встал.
— Как думаешь, сколько я могу терпеть?
— Феликс! Феликс, давай поговорим об этом серьезно!
Он глубоко вздохнул.
— Нет. Я сказал все, что имел сказать, и больше ни минуты не желаю находиться в доме, где в любой момент могу услышать…
Феликс не договорил фразу и подхватил свой чемодан.
— Могу добавить только, что я понял, как ты страдала от моего бесцеремонного обращения с тобой там, в банке. Но я сумел переломить себя. Постарайся же сделать это и ты. Не ищи меня и не пытайся обратить в предмет удовлетворения своих низменных желаний.
— Феликс, но ведь ты сам пришел сюда! — Гвендолин соскочила с кровати и бросилась к нему. — Погоди, слышишь, погоди!
Она поймала его за рукав пальто.
— Ну, пожалуйста!
— Прости, Гвендолин, — собрав в кулак всю свою волю, объявил Феликс, — я думал, что смогу любить за нас обоих, но не смог.
На молодую женщину пахнуло морозным воздухом с улицы, и прямо перед ее носом дверь захлопнулась.
— И даже не поцеловал на прощание, — растерянно пробормотала она. Губы у нее дрожали.
Вернувшись в спальню, Гвендолин ничком упала на кровать.
— Может быть, это всего лишь дурной сон? — прошептала она. — Сейчас я проснусь, и ничего не будет…
Но за окнами мягко заурчал мотор, белый свет прорезал темноту и исчез. Это был не сон, а страшная реальность.
Скорчившись, молодая женщина лежала на кровати и пыталась понять, что она сделала не так. Да, она весь вечер молчала, но только потому, что долго и всерьез думала о нем, о себе и о любви… Их любви. Она хотела-то всего только показать, как сильно его любит.
Показать, а потом, когда соберется с духом, признаться, что она ошибалась, а Феликс был прав. И за три дня можно влюбиться на всю жизнь.
Но он не захотел дать послабление ее гордости и ушел, растаял в ночи.
— Три дня, — пробормотала Гвендолин. — Всего три дня — и он сделал меня совершенно иной. Он… он заставил меня полюбить его. Он…
Она нахмурилась от неожиданной догадки.
— Да ведь он уже однажды проделывал такой фокус! — Гвендолин села на кровати. — Подлец, он точно таким же образом чуть не испортил мне Новый год!
Она заколотила кулаком по подушке.
— Демон! Бестия! Провокатор несчастный… А какие актерские данные! Какие нервы! «Не ищи меня и не пытайся обратить в предмет удовлетворения своих низменных желаний». Сумасшедший!
Она вдруг засмеялась.
— А впрочем, может быть, и не такой уж сумасшедший. Это я сумасшедшая: сижу тут и разговариваю сама с собой… Ничего, Феликс Миллингтон, мы, «девы», не всегда хладнокровны и рассудительны. Время от времени и мы способны выкидывать коленца!
В шесть часов вечера в пятницу, ровно через неделю после визита владелицы фирмы «Все для вас, милые сограждане» в банк, к воротам привилегированного жилого комплекса на берегу Мичигана подъехала машина.
Боже, какой унылый вид! Все дома вроде бы разные, но почему-то кажутся близнецами. У них напыщенный вид, они словно бы кичатся друг перед другом достатком своих хозяев.
Правильный геометрический рисунок автомобильных дорожек на холмах напоминал скатерть в доме лишенной всякой фантазии пожилой хозяйки. И все деревья подстрижены на один манер. Летом подстрижены, а зимой снег делал их совершенно одинаковыми.
Нет, здесь мне жить не хочется, подумала Гвендолин. Здесь можно сойти с ума от единообразия.
— Мисс Снайдерсон к мистеру Миллингтону. — Поколебавшись, молодая женщина добавила: — Просьба не оповещать его: у меня праздничный сюрприз.
— А это и не имеет значения, — ответил охранник. — Мистер Миллингтон уехал.
— Уехал?! — потрясенно повторила Гвендолин. — Но как? Куда?
— У него отпуск. Перед отъездом он меня попросил принимать всю его корреспонденцию. Желаете оставить ему какую-нибудь записку?
— Нет.
Вежливо попрощавшись, Гвендолин села в машину и дала задний ход. Только с третьей попытки она отыскала нужный поворот и направилась домой.
«Уехал»! Это слово полыхало в мозгу огненными буквами, а тело прямо-таки сотрясалось, словно в лихорадке от чудовищности факта.
— Если бы я не была такой упрямой ослицей, если бы не играла в эти дурацкие игры, если бы прямо в среду села в машину, догнала его и сказала, что люблю, он бы не уехал!..
По щекам Гвендолин побежали слезы.
