Патриция Хорст - О ком грустит Пьеро
— По-моему, они очень изменились за это время, особенно папа. — Кэтрин задумчиво взглянула на бледно-голубое небо, по которому плыли пушистые белые облака. — Думаю, все будет хорошо. В конце концов, никто, кроме нас, не знает, чей это ребенок.
— Да, но многие догадаются. Маргарет никак не может успокоиться и забыть свое поражение. Не сомневайся, она постарается всем рассказать, какие отношения связывали тебя и Дэвида.
— Меня это нисколько не волнует. — Кэтрин отмахнулась от слов подруги равнодушным жестом загорелой руки. — В крайнем случае, я всегда могу уехать из Лос-Анджелеса.
— Ты тоже сильно изменилась. — Элис ободряюще улыбнулась. — Раньше бы тебя больше беспокоило мнение окружающих.
— Кажется, я начинаю взрослеть.
— Да, похоже на то. И я очень за тебя рада. — Элис взглянула на часы и встала. — Мне пора, вечером увидимся. И не опаздывай, ладно?
Кэтрин проводила ее до ворот и, собрав со стола чашки, неторопливо направилась к дому. В ее движениях, прежде порывистых и иногда слишком резких, теперь появилась плавность, черты лица приобрели мягкость, губы стали ярче, а глаза лучились нежным светом.
Мысли о Дэвиде не покидали Кэтрин ни на минуту: что бы она ни делала, его образ, сладостный и горький одновременно, постоянно был с ней, проникал даже в сновидения. Она мечтала, что однажды он появится на пороге, войдет без стука в дверь, как вошел в ее сердце. Но дни пролетали, а Дэвид оставался все таким же далеким и недоступным.
Сначала Кэтрин упорно пыталась его забыть, но это было невозможно. И тогда она, смирившись со своей неразделенной любовью, стала жить мечтами о более счастливом будущем. Выбирая новое платье или духи, Кэтрин спрашивала себя, понравилось бы это Дэвиду. Читая книгу, представляла его впечатления от романа. Срезая в саду бледно-алые розы, почти верила в то, что это он их подарил…
Что же мешало Кэтрин бросить все и самой отправиться к любимому? Тайный страх убедиться в своей ненужности, в том, что он давно забыл о страстных, напоенных нежностью встречах, что в его жизни появилась другая женщина. Ревнуя и мучаясь, Кэтрин пыталась из коротких писем понять, какие произошли изменения, но безразличные слова ничего об этом не говорили. Вот и сейчас она снова достала из шкатулки, где хранила разные памятные вещицы, белый, надорванный сбоку конверт. Просто смотреть на почерк Дэвида и представлять, как он садился за стол, брал ручку, выводил ровные буквы, уже было счастьем. Ведь когда он писал, то наверняка думал о ней…
Из задумчивости Кэтрин вывел громкий мужско голос, звавший ее по имени. Она нехотя сложила письмо и вышла в гостиную, удивленная чьим-то неожиданным визитом.
— О, а вот и моя бывшая красавица-жена!
Кэтрин замерла на пороге. В кресле, закинув ногу на ногу, сидел Тимоти, загорелый, с насмешливой улыбкой на тонких губах. Он почти не изменился за пять лет, только немного пополнел и в волосах, прежде черных как смоль, появилась седина.
— Ты что, не рада меня видеть? — Он взял со столика бутылку коньяка и налил себе полбокала. — Неужели нисколько не соскучилась?
Кэтрин, переводя дыхание, как после сильного удара, прислонилась к стене, не отрывая от Тимоти пристального взгляда, в котором неприязнь смешивалась со страхом.
— Что тебе нужно? — спросила она срывающимся голосом. — Мы, кажется, все наши проблемы уладили еще пять лет назад.
— А где же твой ненаглядный сыночек? — Он привстал в кресле и осмотрелся по сторонам. — С ним все хорошо?
— Да, — коротко ответила Кэтрин, втайне радуясь, что отправила сегодня сына к родителям: они собирались устроить пикник и сводить малыша в цирк.
— Может, хотя бы поцелуешь меня? Что-то ты стала слишком уж суровой, моя милая. — Тимоти развалился в кресле и лениво закурил, выпуская колечки дыма в потолок. — Или у тебя появился любовник? Какой-нибудь юный миллионер со смазливой мордашкой?
Кэтрин сжала спрятанные за спину руки, чувствуя, как подступает холодная ярость. Но она не могла просто взять и выгнать Тимоти: он слишком много знал об Эрни и был действительно опасен. Значит, надо найти способ, чтобы избавиться от него. Деньги? Но он неплохо выглядит и не похож на нищего, истомленного нуждой и голодом. Дорогой костюм, кожаные туфли, кольцо с бриллиантом на среднем пальце и золотые часы. Зачем же он вернулся?
— Мне безумно надоела Австралия, захотелось подышать родным воздухом. — Тимоти словно прочел ее мысли и, усмехнувшись, поманил ее к себе. — Ну же, малышка, иди сюда. Давай забудем старые обиды и начнем все заново.
Он встал и медленно приблизился к вжавшейся в стену Кэтрин, которая смотрела на него, будто загипнотизированная, и не могла пошевелиться от ужаса, сковавшего тело. Тимоти провел ладонью по ее побледневшему лицу, его пальцы скользнули ниже, к пуговицам на блузке. И тогда Кэтрин, опомнившись, отбежала в другой угол комнаты.
— Не прикасайся ко мне! — прошептала она.
— Почему? — Тимоти снова приближался с застывшей на губах усмешкой. — Ну же, не будь такой недотрогой. Вспомни, как мы занимались любовью, тебе ведь нравилось. Ты просила еще и еще…
— Если ты дотронешься до меня, я закричу. — Кэтрин продолжала пятиться к окну, не спуская с бывшего мужа полыхавших яростью глаз.
— О, ты меня очень испугала. Но, знаешь ли, есть один маленький секрет, связанный с Эрни, и если я раскрою его…
— Ты опоздал, — торжествующе сказала она. — Я все знаю от Мэри. Ты подделал подпись настоящего отца на документе об отказе от родительских прав. Но теперь это не важно, потому что я встретилась и с ним. Ты ничего уже не сможешь сделать…
Тимоти остановился и задумчиво посмотрел на нее: похоже, такого поворота событий он не ожидал и не был готов к отпору. Его лицо покраснело, на щеках у губ проступили морщины, и Кэтрин увидела, как сильно он постарел за это время. Возможно, это неумеренное потребление алкоголя так сказалось на нем, подточив крепкое когда-то здоровье.
Он с равнодушным видом вернулся в кресло и снова взялся за оставленную на краю стола сигарету, на которой нарос уже серый столбик пепла.
— Да, ты многое успела. — Он потянулся к бутылке и отпил прямо из горлышка. — Но у меня есть на руках еще один козырь. Я могу сам пойти к прокурору и рассказать всю правду. И тогда у тебя заберут твоего любимого сыночка.
Кэтрин смерила его презрительным взглядом, хотя в душе ее царил ужас, а ноги подгибались от внезапной слабости.
— Зачем это тебе? — спросила она дрожащим голосом. — Ведь тогда и ты попадешь в тюрьму.
— Послушай, детка, — сказал Тимоти, пропуская ее слова мимо ушей. — У меня есть к тебе предложение: ты возвращаешься ко мне, а я обещаю не вытаскивать на свет всю эту темную историю с усыновлением.
