Долли Грей - Палитра ее жизни
— Извини, но мне необходимо отлучиться.
— Разумеется, дорогой. Я буду с нетерпением ожидать твоего возвращения.
Сабрина проводила удаляющегося Патрика удовлетворенным взглядом, истолковав его поведение по-своему. С самодовольным видом откинувшись на спинку стула, она решила, что сегодняшний вечер обязательно ознаменуется ее полной победой. Во что бы то ни стало!
Патрик смочил лицо холодной водой из-под крана и посмотрел в висящее перед ним зеркало. Какой же повод придумать, чтобы отделаться от навязчивой спутницы? Может, просто сбежать, дав метрдотелю щедрые чаевые, выскользнуть через черный ход на улицу? Нет, тогда Сабрина, чего доброго, явится к нему домой и устроит скандал…
Осознавая всю нелепость положения, в котором оказался, Патрик вытер руки и обреченно направился в зал. Еще издали ему стало ясно, что Сабрина настроена весьма решительно. В поисках возможного выхода он загнанно оглянулся по сторонам… и неожиданно замер.
10
Кристиана замерла в дверях. Она, конечно, знала, что Патрик будет в «Болеро» этим вечером, но не подозревала, что встреча с ним произойдет буквально в первую же минуту. Все слова, которые она долго подбирала, чтобы сказать ему, тут же вылетели из головы. Осталось лишь чувство любви в сердце.
Кристиана посмотрела в глаза Патрика, и весь мир, мелодично звеня, закружился вокруг нее, мелькая разноцветными пятнами, словно палитра с акварелью, подставленная под струю воды…
Ее выручила Гвен, незаметно толкнув в бок и поспешив навстречу другу детства.
— Патрик, какая неожиданность! Мама говорила, что ты в городе, но я не верила. Ты один? Ах, с Сабриной! Может быть, найдешь минутку и подойдешь к нашему столику? У моих родителей маленькое торжество.
Сабрине можно было отказать во многих качествах, но не в сообразительности. Она мгновенно оценила ситуацию, как если бы была выдающимся гроссмейстером и перед ней стояли фигуры на шахматной доске. Поспешно поднявшись, Сабрина подлетела к Патрику и, кивнув Гвен, обратилась к нему:
— Дорогой, у меня ужасно разболелась голова. Отвези меня домой, пожалуйста.
— Разумеется, — сдержанно ответил ей мужчина, не отрывая от Кристианы взгляда.
— Приятно было увидеться, — лицемерно прощебетала Сабрина, увлекая Патрика к выходу.
Заметив, что губы подруги предательски задрожали, Гвен обняла ее за талию и поспешила успокоить:
— Можешь мне не верить, но он тебя любит.
Как же, любит, а сам не сказал ни слова, обиженно думала Кристиана, глядя в окно на медленно скользящую между туч луну. Она сидела, забравшись с ногами в кресло и обхватив руками колени. Рядом, на этюднике, стояла работа, которую ей вот уже несколько дней не удавалось окончить. Это был прелестный зимний пейзаж, заказанный ей, все более приобретающей известность художнице, одним из коллекционеров современной живописи. Кристиана не могла писать. Стоило начать смешивать краски, как в их причудливом сочетании ей виделся профиль Патрика. Все, что она ни делала, так или иначе наводило на мысли о нем. Похоже, у нее началась «патрикомания»…
Кристиана вздохнула и попробовала переключиться на что-либо другое. На что? Ну, например, на размышления о собственной карьере. И друзья, и близкие советовали ей устроить персональную выставку, утверждая, что ее работы будут пользоваться одинаковым вниманием, как любителей живописи, так и влиятельных критиков. Но она не торопилась. В отличие от собратьев по ремеслу Кристиане не приходилось зарабатывать себе на жизнь. Немалая доля семейного наследства подкреплялась весьма крупной суммой, оставленной ей Беннетом.
Вспомнив об ушедшем друге, она ощутила тоску. Он умел изгонять из ее сердца тревогу и боль одним лишь словом. С ним Кристиана чувствовала себя надежно защищенной от всевозможных несчастий. Беннет точно знал бы, как ей вернуть Патрика… Патрик, опять Патрик! Как нечто неизбежное он вновь ворвался в ее мысли. Надо постараться не думать о нем…
Проводив Сабрину до дверей ее дома, Патрик с легким сердцем вернулся к машине. На этот раз ему повезло отделаться от нее. Конечно, она делала всевозможные намеки, пытаясь затащить его к себе, но он напомнил ей о жуткой головной боли, которая «мучила» ее в ресторане. И хотя Сабрина поспешила уверить его, что уже чувствует себя лучше, Патрик проявил «трогательную заботу» и оставил не в меру навязчивую поклонницу в одиночестве. Для себя он решил, что в будущем будет избегать встреч с ней. Тем более, что в его жизни нет места ни одной женщине. Кроме Кристианы.
Воспоминания о темноволосой художнице, которую он встретил сегодня в компании Филипсов, заставили его сердце биться чаще.
— Сам виноват, — сказал он вслух. — Стоит признать, что ты, Патрик Корнелл, в любви неуклюж как медведь. Как, впрочем, и в делах…
Действительно, выбитый из колеи переживаниями из-за разрыва с Кристианой, Патрик совершал одну ошибку за другой. Он заключал самые невыгодные сделки. И это тогда, когда между нью-йоркскими владельцами художественных галерей шла жесткая борьба за место в «Арт-клубе».
Эта ассоциация состояла исключительно из самых крупных и влиятельных людей мира искусства. Попасть в их круг было очень непросто, так как внутренний устав ограничивал количество избранных сотней человек. А учитывая то, что членство в «Арт-клубе» являлось пожизненным, — практически невозможно. Хотя после недавней смерти Кена Вайсмана, одного из старейших членов организации, вакантное место появилось.
Еще несколько месяцев назад ажиотаж, который поднялся вокруг ассоциации, вызвал бы у Патрика разве что улыбку. Так как по всем критериям он являлся идеальным кандидатом для «Арт-клуба»: преуспевающий, известный своей деловой хваткой, эдакий баловень судьбы. Но в настоящий момент, учитывая ряд постигших его неудач, шансы Патрика резко уменьшились. Тем более, что ему наступал на пятки Майкл Рутгер, владелец компании «Слим и Рутгер», — серьезный конкурент.
Для того чтобы одержать победу, Патрику необходимо было добавить до окончания месяца к своему состоянию пару миллионов долларов, заработанных за счет продаж в галерее.
Он мог выполнить это условие, выставив в «Корнелл-галери» полотна Кристианы, купленные за бесценок в Вилуоки и хранящиеся на чердаке его фермерского дома. Живопись мисс Диксон со времени благотворительного аукциона Марсии Филипс вошла в моду, и цены на ее картины росли день ото дня.
Но Патрику претила сама мысль об этом. Полотна Кристианы были частичкой ее самой, той самой, которая еще принадлежала ему, и он не расстался бы с ними даже под страхом смерти. Тем самым он нарушил извечное правило всех продавцов: никогда не привязываться душой к объектам торга. Патрик понимал это, но ничего не мог поделать со своим сердцем…
