Мэрил Хэнкс - Исцеление любовью
Флойд постучал в дверь, на крыльцо вышла хозяйка, миссис Карпентер-пухленькая круглолицая женщина с вьющимися светлыми волосами-и, узнав гостей, протянула две связки ключей.
— На всякий случай я заказала запасные… В доме проветрено. Я приготовила постели, включила колонку и купила продукты, которые вы заказывали.
Как видно, благостная улыбка Флойда покорила сердце женщины. Она отвела взгляд и обратилась к Силии:
— Рада вас видеть, мисс Джайлс… то есть миссис Броктон. Как вам понравился Монреаль?
Вдыхая аромат роз и жимолости, Силия пожала руку женщине и сказала:
— Я полюбила его.
— Конечно, жизнь в офранцуженном Квебеке отличается от нашей?
— Да уж, в этой провинции, — Силия снисходительно улыбнулась, — не пахнет просторами Тихого океана и прелестью Скалистых гор.
Казалось, миссис Карпентер настроилась на долгую беседу, и Силия уже начала придумывать благовидный предлог прервать его, когда Флойд, отправившийся открывать дверь, окликнул ее:
— Дорогая, ты не сваришь кофе? А я тем временем принесу чемоданы…
Коттедж с двумя комнатами, огромной гостиной и тремя спальнями наверху был очарователен, но совершенно не знаком. Окна фасада выходили на озеро, за которым в лунном свете виднелась старая часовня, а окна кухни смотрели в обнесенный белой оградой палисадник.
Заправив и включив кофеварку, Силия открыла дверь на лестницу и поднялась по узким стертым ступеням, скрипевшим при каждом шаге.
Передняя спальня, с паркетным полом и камином, новенькими ковриками и цветастым покрывалом являла образец аккуратности и чистоты. Из коридорчика с соседней спальней можно было пройти в хорошо оборудованную ванную; как и говорила миссис Карпентер, на колонке горела сигнальная лампочка.
Уставшая от бессонной ночи и проведенного в полете дня, Силия едва успела с тоской подумать о постели, как муж принес чемоданы.
— Ну как, ничего знакомого?
Поняв, почему Флойд дал ей войти в дом одной, она покачала головой.
— Как будто я никогда здесь не жила… — Спустя мгновение она со вздохом добавила: — Не знаю, как ты, а я валюсь с ног.
— Может, сначала поешь или хотя бы выпьешь молока? — спросил он с напускной холодной вежливостью, за которой скрывались сочувствие и тревога.
— Едва ли…
— Тогда иди в ванную, а я тем временем выпью кофе.
Когда он пришел в спальню, Силия уже полчала как лежала в постели. Она выключила свет и попыталась уснуть, но не сумела; на душе было тяжело и неспокойно.
Лежа в полутьме, Силия вдруг подумала о родителях и доме, ради которого вернулась сюда. Но если даже коттедж, в котором она жила всего несколько недель назад, не сумел оживить ее память, то чем ей мог помочь Голд Потлатч? Усадьба была для нее всего лишь названием, да и то не слишком знакомым.
Она повернулась и посмотрела на Флойда. Тот лежал на боку-красивый, холодный и неприступный. Внезапно решив пробить брешь в стене, которой он окружил себя, Силия нежно подула на обнаженное плечо мужа, положила на него щеку.
— Флойд, ты хорошо знаешь Голд Потлатч? Ты часто бывал там в детстве?
— Да. — Он мрачно усмехнулся и добавил: — Я чуть не поселился в нем.
Силия тут же взмолилась:
— Пожалуйста, дорогой, расскажи мне об этом!
Последовало долгое молчание. Казалось, Флойд колеблется, стоит ли это делать. Когда она подумала, что муж предпочтет промолчать, тот решился:
— Кажется, я говорил тебе, что во время похорон моего отца твоя мать не проявила ни малейших признаков раскаяния…
— Да… — едва слышно промолвила Силия.
- Твой отец, который был чрезвычайно красивым мужчиной, стоял сзади и говорил очень мало, но, должно быть, знал что к чему, потому что у него, по крайней мере, хватило такта притвориться то ли взволнованным, то ли пристыженным.
Бедный отец, подумала Силия. Казалось, к нему никто не чувствовал симпатии, но он тоже был в каком-то смысле жертвой…
Однако рассказ еще не закончился.
— Пока поверенные моих родителей пытались разобраться в невообразимом хаосе документов, я оставался в Голд Потлатче. Когда стало ясно, что надо мной назначат опеку, твоя мать, очевидно, все же испытывавшая угрызения совести, предложила усыновить меня, и твой отец согласился…
— Но тогда почему…
— Они спросили тебя, хочешь ли ты, чтобы я стал твоим братом, но ты покачала головой и пробормотала: «Нет, не хочу». Когда тебя стали уговаривать, ты закричала: «Не хочу, чтобы он жил с нами! Не хочу! Я ненавижу его!» И все было кончено. Я оказался отверженным.
— О Боже… — выдохнула Силия.
Словно не слыша ее слов, супруг с горечью продолжал:
— На самом деле я не хотел жить в Голд Потлатче и имел на то множество причин, но моя жизнь покатилась под откос, а вы были единственными близкими знакомыми, которые у меня оставались.
Господи, так это из-за нее Флойд потерял последнее… Силию охватило отчаяние.
— Но ведь мне было всего восемь лет… Им не следовало слушать меня…
— Ну, ты была подобна озлобленному маленькому зверенышу. Хотя, вспоминая прошлое, должен признаться, что и я был виноват.
— В чем? Почему?
— Потому что я не всегда хорошо с тобой обращался. Я считал тебя самовлюбленной гордячкой. Мне не нравилось твое высокомерие, твое зазнайство, и во время школьных каникул за спиной у родителей я немилосердно дразнил тебя, пытался довести до слез… Когда я говорил, что дети — бессердечные маленькие чудовища, то имел в виду и себя…
— Ты сумел довести меня до слез? — прервала его Силия.
— Нет. Для такой маленькой девчонки у тебя было поразительное самообладание. Ты просто смотрела на меня огромными синими глазами, и мне становилось стыдно. Но после этого я начинал еще сильнее изводить тебя.
— Я была невыносима, — вздохнула Силия.
— Но в тебе была одна черта, которая восхищала меня: твоя стойкость. Ты никогда не просила пощады, не хныкала и не ябедничала. Я начинал против воли относиться к тебе с симпатией и уважением. Ту коробку с турецкими сладостями я купил и подарил тебе, чтобы помириться. А потом ты сделала то, что я счел жестоким и непростительным… — Он осекся, как будто сомневался, стоит ли продолжать.
Силия не выдержала и тревожно спросила:
— И что же я сделала?
— Ты засмеялась, когда умерла моя мать.
Женщина оцепенела и лишилась дара речи.
О Боже…
— Услышав твой сдавленный смешок, я потерял голову, бросился к тебе, ударил изо всех сил и сбил с ног… Так что, сама понимаешь, после такой грубости с моей стороны я не мог осуждать тебя за нежелание видеть во мне брата.
