Эми Эндрюс - Медовый десерт
В надежде на то, что некоторые клетки ее мозга еще способны функционировать, невзирая на то, что Брент продолжал ласкать ее грудь, она потянулась рукой к его ширинке. Ее пальцы нащупали твердый бугор и задрожали от нетерпения.
В считанные секунды рука Грейс справилась с молнией и нижним бельем, и с ее губ сорвался победоносный звук, когда пальцы обвились вокруг его мощной плоти. На ощупь он был таким же, как и раньше, и она провела рукой по всей длине.
Брент отпрянул, когда острое наслаждение пронзило его пах и отозвалось спазмами в ягодицах и животе. Ощущение напоминало удар молнии, и ему пришлось выпустить изо рта ее сосок, из груди его вырвался глубокий стон.
Все тело содрогнулось. Он ударился головой о подлокотник сиденья, а голенью — о металлический каркас дверцы.
На какое-то время это вернуло его к реальности.
Что, черт побери, он делает? Обжимается с Грейс в машине, как какой-то прыщавый подросток, а тем временем в доме спят осиротевшие дети ее погибшей сестры.
Это та самая Грейс, которая отвергла его двадцать лет назад и, очевидно, не собиралась впускать его в свою жизнь и теперь.
Не считая быстрого секса на заднем сиденье автомобиля.
— Ты в порядке? — спросила она шепотом, продолжая гладить его рукой. Один, два, три раза.
Брент боролся с желанием снова закрыть глаза и податься вперед бедрами, навстречу ее ладони.
— Подожди, — сказал он. — Подожди минутку.
Он положил голову ей на грудь, стараясь собраться с мыслями, несмотря на бешеное сердцебиение и дыхание, прерывающееся от того, что он отчаянно пытался набрать побольше кислорода в легкие.
Грейс, сознание которой все еще было затуманено, а пульс отдавался в ушах, силилась понять смысл его слов.
«Подожди»?
Она подавила вопль досады, который едва не вырвался из ее груди. Что? Нет, только не это! Она сделала еще одно движение рукой.
Брент крепко зажмурился:
— Нет. — Он отодвинулся, освобождаясь от ее руки, тяжело дыша ей в грудь.
Они полежали так еще секунду или две, а затем Брент подался назад, согнув колени, и поднялся. Грейс, изумленная неожиданным поворотом событий, поправила бюстгальтер, опустила майку, подтянула к себе колени и повернулась. Теперь она сидела на том месте, где минуту назад была ее голова.
Дрожащей рукой она провела по волосам. Брент сел рядом и подобрал свою футболку с пола. Ее лицо все еще пылало румянцем. Она по-прежнему вся горела, ощущая тепло его прикосновений.
— Извини, — сказал он, натянув футболку через голову.
Грейс судорожно вздохнула:
— Все в порядке.
Брент пригладил волосы:
— Я не могу… снова заниматься этим с тобой.
Ее уже второй раз отвергли за сегодняшний вечер, и она чувствовала себя так, словно ее ударили кувалдой. Но Брент был прав. Остановить происходящее было лучшим решением. Несмотря на то что ее тело не получило того, о чем мечтало последние двадцать лет.
— Я знаю.
Черт побери, ну зачем она ведет себя так чертовски рассудительно, когда он все портит? Они могли бы заниматься этим все последние двадцать лет. Между ними возникло нечто прекрасное, а она все разрушила.
— Ты не можешь просто так снова впорхнуть в мою жизнь и начать с того места, где остановились, Грейс. — Брент не знал, говорит ли это ей или самому себе.
Она уткнулась лбом в спинку сиденья:
— Я и не собираюсь.
Брент метнул в ее сторону хмурый взгляд:
— Ну конечно, и то, что сейчас здесь происходило, совсем на это не похоже.
— Минуточку. — Она подняла голову и посмотрела на него. — Это ты меня поцеловал.
Брент отвернулся, глубоко вздохнул. Она была права. Он злился больше на себя, чем на нее. Обвинить во всем Грейс было легче, чем взять на себя ответственность за содеянное.
Он немного расслабился:
— Извини. Я просто… не знаю, как справиться со своим влечением к тебе. И меня это бесит. Я пытаюсь научиться… не хотеть тебя.
Гнев Грейс испарился так же быстро, как и вспыхнул.
— Со мной то же самое, — произнесла она. — Но ведь нас многое связывало в прошлом. Так что это объяснимо, наверное.
Они посидели пару минут в полном молчании, обдумывая, насколько сильно перешли границы дозволенного этой ночью. Случившееся не решит проблему, но, возможно, теперь им станет легче.
Грейс повернулась, взялась за ручку дверцы:
— Увидимся на следующей неделе.
— Можешь ответить мне на один вопрос? — спросил он.
Грейс застыла, уже поставив одну ногу на асфальт.
— Конечно.
Брент наклонился, оперся локтями о колени, запустил руки в волосы:
— Зачем ты согласилась выйти за меня? Зачем принимать предложение, надевать кольцо на палец, а через два месяца разрывать помолвку? Я не верю, что все дело в учебе, в том, что я якобы отвлекал тебя от занятий. В чем настоящая причина, Грейс?
Грейс почувствовала, как ее сердце на мгновение остановилось, а затем сделало очередной удар, причинив боль.
— Потому что я любила тебя, Брент, а ты так хотел этого. Я мечтала сделать тебя счастливым.
— Это больше похоже на причину остаться вместе.
— Но цели у нас были разные. Я не хотела детей и уютный домик с беленьким заборчиком. Я стремилась стать врачом, сделать карьеру.
— Я же сказал тебе, что могу обойтись без всего этого.
Грейс сильнее сжала ручку дверцы.
— Да, но я знала, что ты этого хочешь. И знала, что, не имея всего этого, ты будешь несчастлив. У тебя было трудное детство, и ты заслуживал большего. А я не могла дать тебе счастье, о котором ты мечтал.
— Дело не только в этом, Грейс. Должно быть что-то еще.
Грейс кивнула. Он был прав. Она никогда не говорила ему об этом, потому что выставила бы себя эгоисткой, но, возможно, сейчас пришло время признаться.
— Я боялась, что уступлю тебе, потому что слишком сильно тебя любила. И буду несчастна от этого.
Была и еще одна причина, но Грейс не могла произнести ее вслух. «Я боялась, что люблю тебя слишком сильно и со временем сама захочу всего этого. Что предам свои мечты, не моргнув глазом».
Брент уронил руки:
— Зато теперь мы оба так счастливы, правда?
Его сарказм был понятен Грейс. Они оба жили той жизнью, о которой мечтали. Только не вместе, а каждый по отдельности.
Но прошлого не вернуть.
— До вторника, — сказала она, выбираясь из машины и захлопывая за собой дверцу.
Грейс направилась прямиком в душ, срывая с себя одежду, бросаясь под струи воды, чтобы скорее смыть с себя его запах, его прикосновения, его вкус. Ее тело все еще тосковало по Бренту, но в глубине души она понимала, что нужно удалить со своей кожи все следы.
