Энн Хампсон - Волны огня
— Я прекрасно себя чувствую, сэр, — холодно ответила она, ужасно боясь, что он разгадает ее секрет. Это будет только ее ребёнок, а если Андреас узнает о нем, он непременно захочет делить ответственность и заботу о нем, даже если она откажется жить с ним под одной крышей.
Андреас отвернулся, беря у Кристэллы хирургические перчатки. Он выглядел очень усталым; в последние несколько дней у него было много работы. Вчера — две серьезные операции в Никосии, а эта за сегодня уже вторая.
— Похоже, в эти дни настроение у него особенно скверное, — заметила Дженни неделю спустя, придя с очередного дежурства, в которое она делала вместе с Андреасом обход.
— Хочешь сказать, он был неприветлив? — девушки пили кофе на веранде у Шани.
— Не то чтобы неприветлив — просто в плохом настроении. Он спросил у миссис Ронсон, хорошо ли ее покормили, и та ответила «нет». Всю вину он свалил на меня.
— Миссис Ронсон вечно голодна. У нее аппетит, как у лошади.
— Я знаю, и не только я, но и вся больница — за исключением мистера Мэноу.
— Ты говорила ему, что она постоянно ворчит?
— Подставлять голову под топор? Еще чего! Он был неприятен, как только появился, но теперь он просто невыносим. — Шани промолчала, и через некоторое время Дженни игриво подметила: — Интересно, каков он с Лидией? За последнее время она будто расцвела. Похоже, что с ней-то он общается совсем по-другому.
Шани вяло наполнила чашки. Неужели было время, когда ей хотелось, чтобы Андреас влюбился в Лидию?
— Я скоро уеду, Дженни, — тихо сказала она, меняя тему разговора. — Хочу вернуться в Англию. — И торопливо добавила, опередив Дженни, которая уже приоткрыла рот, намереваясь осведомиться о причине подобного решения: — Как ты знаешь, моя тетушка живет совсем одна…
— Твоя тетушка? Но раньше тебя это не слишком заботило; ты ведь говорила, она любит одиночество. — Дженни была ошеломлена. — Говорила, что любишь этот остров и что не хочешь отсюда уезжать…
Последовало неловкое молчание. Шани было тяжело говорить с Дженни о своем отъезде, поэтому она решила избежать долгих объяснений.
— Просто я хочу уехать, Джен. Прошу тебя, ни о чем меня не спрашивай.
— Это из-за Брайана? — с сомнением, но все же спросила Дженни, проигнорировав просьбу подруги. — Тебя так расстроил разрыв с этим типом?
— Он здорово меня подкосил, — последовал уклончивый ответ. Возможно, это был наилучший выход. Пускай все думают, что она уехала из-за Брайана. Какое-то объяснение следовало дать, а ничего лучшего ей на ум не приходило. И хотя объяснение это было слабое, неубедительное, оно вполне могло сойти за правду.
— Если честно, мне очень жаль, что ты вообще его встретила, — проворчала Дженни, не скрывая досады. — Он настоящий мачо, и что он не изменится, было ясно с самого начала. — Она помолчала, но, видя, что Шани говорить не намерена, продолжила: — Кстати, ты так ничего и не рассказала — как это произошло?
— Поводов было достаточно, Джен, но об этом я рассказать не могу даже тебе.
Дженни пожала плечами:
— Прости, хотела бы я чем-то помочь тебе.
— Помочь мне не может никто. — Слова эти вырвались у Шани невольно, и Дженни тут же нахмурилась:
— Твое решение уехать окончательное?
— Мэтрон уже знает и хлопочет о моем переводе.
— Значит, не имеет смысла пытаться тебя переубедить?
Шани покачала головой:
— Все решено. — Если бы она только могла рассказать всю правду! Возможно, это помогло бы ей справиться с чувством безнадежности, которое с каждым днем терзало ее все сильнее при виде холодного и мрачного безразличия со стороны Андреаса. Но рассказать правду она не могла, а потому лишь бесцветным голосом добавила: — Рождество я встречу уже дома.
— Так скоро? Это ведь меньше шести недель, — возмутилась Дженни, быстро подсчитав время в уме.
— Через пять недель, — уточнила Шани.
Дженни поднесла к губам чашку, не сводя с Шани полных удивления и растерянности глаз.
— Надеюсь, ты знаешь, что делаешь, — в конце концов сказала она. — Но я уверена, ты будешь об этом жалеть. Я до сих пор не встречала человека, который уезжал бы с этого острова без сожаления.
«Это правда, сожалеть я буду, — думала Шани. — Горько сожалеть и не видеть света в конце тоннеля». Если бы только время могло повернуться вспять… Если бы она могла вернуть те последние четыре дня на Косе! Если бы она тогда вела себя немного увереннее и отбросила свои мнимые обязательства перед Брайаном. Она согласилась бы на медовый месяц… и теперь была бы вместе со своим мужем. Он так долго искал ее, а когда нашел, предложил прожить вместе всю жизнь… Во время отпуска он так старался, чтобы сделать ее счастливой, но она не сумела вовремя оценить его усилий. А теперь он просто устал; все его чувства к ней умерли, и надеяться больше было не на что.
С тех пор как он приехал на Кипр, Шани успела узнать его с разных сторон. Она видела дружелюбие и душевную теплоту, нежную заботу друга и пылкую страсть любовника.
Новость о ее отъезде вскоре разлетелась по всей больнице, но, к ее собственному удивлению, о причинах отъезда ее больше никто не расспрашивал. Должно быть, Дженни предупредила их, и все тактично не стали проявлять излишнего любопытства. Но слухи наверняка расползались; как и остальные, Андреас будет думать, что причина отъезда в Брайане. Если бы она только могла пойти к нему, сказать ему, что все это не имеет к Брайану ни малейшего отношения, что единственной причиной всему является он сам. Он был единственным, кто не говорил с ней о ее отъезде. Он вообще в последнее время будто бы впал в глубокую апатию и, хотя иногда он удостаивал Шани вежливого кивка, гораздо чаще забывал и о вежливости, попросту ее не замечая. В операционной он отдавал распоряжения, она их выполняла. После дежурств Дженни и другие сестры, которым выпадала смена с доктором Мэноу, вздыхали с облегчением. По-человечески он разговаривал только с пациентами, расспрашивая их о том, все ли их устраивает, удобно ли им и есть ли у них жалобы. И не приведи бог подвернуться ему под горячую руку, если пациент выражал недовольство. Лидия, как всегда, порхала вокруг него и бумажную работу, которую она теперь выполняла для нескольких докторов, зачастую брала с собой в дом Андреаса, даже когда он сам был занят в больнице. Конечно, мало кто удерживался от того, чтобы не прокомментировать происходящее, однако излишнего любопытства никто проявлять не осмеливался.
Однажды днем Лидия вошла в операционную, когда Шани делала приготовления для операции. Под мышкой она держала портфель с инициалами «А. М.», и на секунду Шани нахмурилась. Возможно, какую-то работу Лидия выполняет и для Андреаса. Шани вопросительно взглянула на непрошеную гостью, разговаривать с кем бы то ни было, а уж тем более с Лидией ей совсем не хотелось. Все ее мысли были заняты будущим ребенком. Она хотела мальчика, но ей почему-то казалось, что он родится светленьким, как она сама. Девочка, наоборот, вся пойдет в Андреаса, Смугленькая, с тонкими чертами лица и узкими, сильными ручками. Да, решено, она хочет девочку. Андреас, конечно, захотел бы мальчика, ведь все греки первым ребенком в семье предпочитали иметь именно мальчика. Но мальчик без отца пропадет… Позже, когда он будет взрослеть, ему будет очень не хватать отца. А вот девочке отец требуется куда меньше, так что нет, надо, чтобы была девочка, — Шани мысленно улыбнулась. К чему гадать? Ведь пол ребенка уже определен.
