Аурелия Хогарт - В поисках нежности
Она даже не поняла толком, чем угощал ее Тим. Знала лишь, что это было нечто мясное, свернутое в виде маленьких рулетов, и очень вкусное – поэтому ее тарелка быстро опустела. На аппетит Бетти не повлияло даже волнение, вызванное сделанным минуту назад открытием.
– И давно ты этим занимаешься? – с искренним интересом спросила она, мимоходом подумав о том, что все-таки неспроста управляющий «Фолкен рока» мистер Крейг поселил Тима в одном из гостиничных номеров. Вероятно, Тим сообщил ему, кем является на самом деле.
– Давно. С двенадцати лет.
– Не может быть! – воскликнула Бетти.
Тим поднял бровь.
– Что, снова не веришь? Но это тоже чистая правда. Разумеется, произошло все случайно, как часто бывает. В Беркли, где жили мы с матерью, снимался фильм, главным героем которого был мальчик моего возраста. По сценарию ему нужно было много плавать и нырять со скал, но он этого совсем не умел и вместо него работал другой паренек. На беду, с ним что-то случилось, поэтому съемки застопорились и помощники режиссера бросились на местные пляжи искать замену. Это оказалось непросто, так как требовался не просто юный ныряльщик, а похожий на главного героя. – Тим ненадолго умолк, чтобы съесть очередной ломтик мяса, затем продолжил: – Словом, мы с матерью – она у меня учительница – загорали на пляже, потому что было воскресенье и занятия в школе не проводились, как вдруг к нам подошел человек, представился и стал расспрашивать мать, умею ли я плавать. Она рассмеялась, потому что меня было не выманить из воды. В общем, на следующий день я уже снимался в кино. Со мной заключили контракт, по которому мать позже получила крупную сумму денег – тогда она показалась мне баснословной. Ее вполне хватило на то, чтобы нанять для меня специалистов по верховой езде и рукопашному бою. Кроме того, я научился водить автомобиль и гонять на мотоцикле. И мне даже не пришлось уговаривать маму дать согласие на все это: пообщавшись с киношным людом, она быстро поняла, что ее сын вытащил счастливый билет.
17
Бетти слушала разинув рот. Когда Тим умолк, она вздохнула.
– Тебе действительно повезло. И с тех пор ты начал сниматься?
Он кивнул.
– Не прошло и трех месяцев, как меня пригласили на съемки другого фильма. Правда, там я должен был выполнять кое-какие трюки вместо девочки. – Тим улыбнулся. – Меня гримировали, надевали парик, платье и все такое.
– Какая у тебя интересная работа! – воскликнула Бетти. Затем в ее мозгу промелькнула какая-то мысль, и она добавила: – Но тогда, прости, мне непонятно, почему ты устроился сюда уборщиком снега…
Тим сначала отрезал и отправил в рот ломтик мясного рулета, а потом ответил:
– Как тебе сказать… Конечно, необходимости в подобном трудоустройстве у меня нет, но уборка снега – это неплохая тренировка на свежем воздухе. Ведь я постоянно должен находиться в хорошей физической форме.
Не удержавшись, Бетти вновь обежала глазами фигуру Тима. Несомненно, он был в хорошей форме. Неожиданно Бетти поймала себя на попытке проникнуть взглядом под смокинг и рубашку и увидеть его обнаженный торс. На мгновение ей как будто даже удалось это – во всяком случае, в ее воображении возникла подобная картина, – и она замерла, охваченная с трудом поддающимся определению, но сладостным ощущением.
В следующую минуту Бетти подумала, что Заку Фрейзеру все-таки удалось сделать то, что он замышлял, – вселить в нее потребность в интимном общении с мужчиной. Правда, Зак добивался, чтобы в роли своего партнера Бетти видела только его, и на определенный промежуток времени ему это удалось. Однако сейчас незримые локаторы ее организма настроились на того, кто сидел напротив и кому был посвящен нынешний вечер – на Тима Пирсона.
Подняв взгляд, Бетти увидела, что Тим с улыбкой наблюдает за ней. Затем, почти сразу же, она почувствовала, как на ее щеках появляется румянец смущения, и, желая скрыть свое состояние, поспешно произнесла:
– Гм… ты говоришь, твоя мать не возражала против киносъемок, а как отнесся к ним отец?
Тим вновь взялся за нож и вилку.
– Отец никак не отнесся.
– Никак? – Бетти заморгала. – Что ты хочешь этим сказать? Ему настолько безразлична твоя судьба?
– Не в этом дело, – качнул Тим головой. – Все гораздо проще: мой отец даже не догадывается о моем существовании.
– Ах вот оно что… – протянула Бетти. – Понятно. – Она грустно вздохнула. – Что ж, прости, если я затронула болезненную тему.
Однако Тим улыбкой дал понять, что ее беспокойство напрасно.
– Если бы здесь находилась моя мать, она постаралась бы закрыть эту тему, потому что ей действительно не очень приятно вспоминать некоторые вещи. Я же многого просто не знаю.
– И своего отца? – спросила Бетти, сочувственно сморщив лоб.
– Конечно. Я не могу его знать, потому что мать рассталась с ним до моего рождения. – Немного помолчав, Тим добавил: – Вернее, я видел своего отца на фотографии, поэтому кое-какое представление о нем имею, однако, как ты сама понимаешь, этого очень мало.
– То есть… может быть, я неправильно поняла, но тебе хотелось бы узнать об отце больше? – осторожно спросила Бетти.
Тим в очередной раз пожал плечами.
– Не могу сказать определенно. С одной стороны, странно осознавать, что где-то живет человек, причастный к твоему появлению на свет, но которого ты никогда не видел, а с другой – ну допустим, найду я его, встречусь… и что дальше? О чем говорить? Ведь у нас нет ничего общего, даже общих воспоминаний.
– Они есть у твоей матери.
– Наверное. Да, конечно есть, ведь моему рождению предшествовала некая история. Однако мать неохотно вспоминает о ней.
– Получается, тебе почти ничего не известно, – задумчиво произнесла Бетти.
Тим отрешенно взглянул на растущую в углу в кадке крупную саговую пальму.
– Из скудных рассказов матери я понял, что между ней и моим отцом вспыхнул бурный роман. Тот даже уговорил ее оставить работу в школе и увез с собой. Куда – не знаю. Почему-то у меня складывается впечатление, что мой отец имел какое-то отношение к военной службе. Жили они вместе, наверное у него на квартире. Вроде собирались пожениться, но точно мать об этом не говорила. Как часто бывает, поначалу ничего не предвещало осложнений. Но позже их отношения изменились не в лучшую сторону. Мой отец стал предъявлять матери странные претензии, придирался к каждому слову, взгляду. Ему вроде бы казалось, что она как-то не так к нему относится. Он хотел иного, но, чего именно, внятно объяснить не мог. Не исключено – но это уже мои домыслы, – что он просто чувствовал свою ущербность, ведь мать была образованна, разбиралась в литературе, искусстве и так далее. Но, возможно, все было гораздо проще, потому что мой отец начал прикладываться к бутылке. А по выходным, как говорит мать, напивался в стельку. Словом, кончился их роман совсем плохо: отец стал поколачивать мать. К ее чести, надо сказать, что она не стала этого терпеть. Когда его не было дома, собрала вещички и уехала в другой город. Потом разузнала, в каких школах есть вакансии, и так очутилась в Беркли. А позже родился я.
