Эйлин Колдер - Живи любовью
Эти мысли придавили Шейлу как тяжелые камни. Может быть, не так уж и не права была мать, все двадцать четыре года твердившая, что «жить в грехе» ужасно? Сможет ли она уйти сама, если когда-нибудь почувствует охлаждение Артура?… Страшно даже подумать об этом. А если и найдет в себе силы уйти первой, разве сумеет полюбить другого мужчину, выйти замуж, родить от него детей?…
Нет, это невозможно!
Шейла закрыла лицо ладонями и только тут обнаружила, что по щекам текут слезы. Она быстро умылась, боясь, что кто-нибудь войдет и увидит ее плачущей. Ну зачем думать о плохом? Ведь сейчас все прекрасно, и она счастлива! Много ли на свете женщин, которым судьба подарила такую любовь? Глупо омрачать ее. Будь что будет.
Но с этого момента крошечное зернышко боли занозой застряло в сердце Шейлы.
Эпилог
Поговорив по телефону с матерью, Шейла повесила трубку и поймала на себе озабоченный взгляд Артура.
– Соскучилась по дому?
– Вроде нет.
– Ни капельки? Она улыбнулась.
– Ну, если только капельку.
– Мы могли бы слетать в Англию, – спокойно предложил он, – если тебе хочется повидаться с матерью.
У нее расширились глаза от удивления.
– Вместе?…
– Конечно.
Она вдруг ясно представила элегантного красивого Артура в гостиной их дома. Интересно, какой была бы реакция матери? Ведь Артур мне даже не жених, подумала Шейла, а мамуля чтит викторианские традиции и все-таки немножко ханжа.
– Знаешь, я не очень-то горю желанием съездить домой. Честно.
Но Артура обмануть не удалось. Серые глаза превратились в узкие полоски.
– Твоя мать человек строгих правил, я прав?
– Можно сказать и так.
– Расскажи мне о ней.
Артур иногда чересчур прямолинеен! Шейла же выросла в окружении, где прямолинейность считалась неприличной. Но Артур умел расспрашивать и при этом так внимательно смотрел в глаза, что сразу хотелось вывернуть перед ним душу наизнанку.
– Маму учили никогда не обнаруживать своих чувств, быть всегда твердой и прочее. – Шейла засмеялась. – Для нее съесть пирожок на улице – преступление.
– Так1что ей может не понравиться во мне? Неужели одно то, что я кинопродюсер, вызовет у нее осуждение?
– Нет, – покачала головой Шейла, – она уважает деньги, а у тебя их достаточно.
– Значит, то, что мы не женаты?
Она покраснела до корней волос и отвернулась.
– Конечно же нет.
Артур подошел к ней, повернул к себе и почти нежно произнес:
– Шейла…
– О, ради Бога! Я вовсе не требую, чтобы ты женился на мне только потому, что моя мать не одобрит нашу жизнь во грехе!
– Ну что ж, тогда давай поженимся. Как ты на это смотришь?
Шейла обомлела. Ей следовало бы броситься в объятия Артура и с радостью принять предложение. Но она улыбнулась какой-то жалкой улыбкой и залилась слезами.
– Ну-ну. Разве так принимают предложение? – ласково заворчал он, без лишних слов взвалил упирающуюся Шейлу на плечо и направился к лестнице.
– Опусти меня! – вопила она, для порядка колотя по его спине кулачками. – Куда ты меня тащишь?
– В то единственное место, где, я уверен, ты мне не окажешь сопротивления.
– В… спальню?
– Угадала, молодец. – Он открыл ногой дверь, вошел в комнату и положил Шейлу на кровать, а сам сел рядом. – А теперь скажи мне, почему ты так реагировала. Я думал, ты придешь в восторг от моего предложения.
– Я вовсе не хочу, чтобы ты женился на мне только потому, что так хотелось бы моей матери.
– Твоя мать не имеет к этому никакого отношения.
– И я вовсе не хочу, чтобы ты женился на мне из жалости!
Артур нахмурился.
– При чем здесь жалость? Не поверю, чтобы за всю историю существования мира нашелся хоть один мужчина, который бы женился на женщине из жалости.
– Это было самое равнодушное и еле слышное предложение…
– Только потому, что у меня пересохло во рту, – объяснил Артур.
Шейла посмотрела на него с подозрением.
– Только не вздумай утверждать, что ты волновался.
– А почему нет? Разве мне не позволено волноваться? В конце концов не каждый же день я прошу женщину выйти за меня замуж.
– Именно поэтому ты мог бы сказать, что любишь меня! Даже если бы это была ложь.
– Так вот что тебя волнует…
Шейла не могла больше сдерживаться.
– Я знаю, как сильно ты любил свою девушку в колледже. Я знаю, какой красивой она была. И я понимаю, что ты, возможно, не можешь испытывать такого же чувства ко мне. Но ты мог, по крайней мере, притвориться…
Боже, что я говорю! – ужаснулась она.
– Тихо, милая, перестань плакать. – Он вытер ее слезы тыльной стороной руки. – Кто рассказал тебе об Айрин?
– Николас. Но только потому, что я спросила его об этом. Ты действительно очень убивался, когда она умерла?
– Да, – спокойно сказал он. – Ей было всего девятнадцать.
Его глаза затуманились, и Шейле стало стыдно. Если она не может смириться с тем фактом, что Артур когда-то кого-то любил, то это ее проблема.
– Мне не следовало об этом говорить…
– Мы познакомились в колледже. Это было более десяти лет назад. Да, я любил Айрин так, как может любить девушку юноша, стоящий на пороге возмужания. Как и всякая первая любовь, она была горячей и стремительной и, возможно, так же быстро бы и улетучилась, если бы Айрин не… – Его глаза еще больше погрустнели. – Сестра Айрин устраивала вечеринку по случаю своего дня рождения и пригласила нас обоих. Я отказался, сославшись на мифическую занятость, и Айрин обиделась. А на следующее утро ее не стало. Когда она возвращалась домой со дня рождения, ее повез какой-то приятель на своем мотоцикле. На огромной скорости они врезались в дерево и погибли. Я не мог простить себе…
– Но ты же не мог знать, что все так случится, – запротестовала Шейла.
– С тех пор я отношусь к слову «любовь» с суеверным страхом. Я любил своего отца, хотя и презирал иногда за его отношение к моей матери. А когда он умер, мне было намного горше именно из-за того, что я иногда презирал его. Затем умерла мать. Потом Айрин… Понимаешь, Шейла, смерть забрала у меня всех, кого я любил. И я стал бояться… – Его голос смягчился. – Разве ты не чувствуешь, дорогая, как сильно я тебя люблю?
У нее задрожали губы.
– Честно? Правда? Он улыбнулся.
– Честно. Я думал, что и ты меня любишь.
– О, Артур! Конечно, люблю! Всей душой!
– Но ты тоже никогда не говорила мне об этом.
– Даже у современных женщин есть гордость, – чопорно ответила Шейла. – И вообще принято, чтобы мужчина первый говорил об этом.
– Это ты-то современная? – Он откинул назад голову и расхохотался. – Шейла, да ты старомодна, как рождественский пудинг!
