Каролина Беркут - Исцеление любовью
— Элис? Она сейчас в тюрьме, — голос Алана был подавленным.
— В тюрьме? — Кэт снова посмотрела на своих родных. Теперь она видела, что Алан чем-то опечален, родители тоже не в самой лучшей форме. Кэт стало неловко. Она так была поглощена своими переживаниями, что снова пренебрегла чувствами родных. Как и всегда. А ведь она хотела это изменить, хотела снова стать частью семьи. Сейчас самое время начать меняться, разве нет?
— Она оказалась брачной аферисткой. — Ответила за Алана мама. — Элис притворялась порядочной девушкой. А на самом деле окручивала состоятельных мужчин. А потом, как правило, оставалась вдовой.
— Если бы ты не попала в эту историю с самолётом, то я был бы уже женат на ней, — вставил Алан. — Если бы ты прилетела во время, то я бы так и не узнал, что за человек была моя Элис. Поверить не могу, что говорю это вслух, но спасибо тебе Кэтрин, что твоя очередная сумасбродная выходка спасла мою жизнь.
— Кстати, на счет этой выходки, — подхватил отец. — Кэт, о чем ты думала, когда согласилась лететь с этим мужчиной? Что если он бы оказался мерзавцем? Маньяком? Или ещё что-то похуже!
— Я не соглашалась папа, я сама его уговорила взять меня с собой.
— В этом вся Кэт! — Улыбнулся Алан. — Не дня без безумной затеи. Ты совсем не изменилась, сестричка. Мы очень по тебе скучали. Без твоего смеха в огромном доме стало пусто.
— А как поживает Мэри-Сью? — Спросила Кэтрин. — Где она?
— Она с мужем и двойняшками сейчас у себя, — пояснила мама. — Скоро они приедут к нам. Мэри-Сью очень за тебя переживала. Мы все так рады, что ты цела и невредима! Это настоящее чудо, что с тобой ничего не случилось! Я столько молилась, чтобы тебя нашли.
Машина остановилась у входа в особняк. Кэт не была здесь с подросткового возраста, и казалось, что ничего не изменилось за это время. Те же ступени, та же кремовая плитка в холле. Кэт только сейчас обратила внимание, что на ней надет халат из больницы и тапочки. Она смотрелась нелепо в этой одежде в богатом доме родителей. Хотя, нелепо и Кэт — здесь это значит одно и то же. Так что всё в порядке.
Девушка прошлась по гостиной, отмечая новый белоснежный диван и более ворсистый ковёр на полу. Но в остальном изменений она не замечала. Дом, милый дом. Когда жизнь рушится, и неизвестно наладится ли снова, то нет места лучше родного дома. Сколько бы лет тебе не было.
Ей почему-то вспомнился тот день, когда она, окрыленная игрой на гитаре и хрипловатым голосом одного рокера, покидала этот дом тайком. Не смотря на строгий родительский запрет. Маленькая бунтарка в ней давно уже выросла, теперь там только разочаровавшаяся в жизни грустная усталая женщина.
Кэт направилась по ступеням наверх, в спальню, что когда-то она называла своей. Комната ни капельки не изменилась. Те же плакаты на стенах, коллаж из немыслимых фотографий. Её первые пробные работы. Даже шкаф был полон её одежды. Той, что не влезла в рюкзак, когда она убегала из дома.
Девушка провела пальцами по своему туалетному столику. Кажется, она сидела за ним только вчера. Сейчас из зеркала на неё смотрела бледная, исхудавшая тень той, что когда-то жила в этой комнате.
Не удивительно, что Джул так быстро перекинулся к красавице-шатенке. Конечно, она была накрашена, ухожена, хорошо одета.
Повинуясь какому-то немыслимому порыву, Кэт сняла с себя халат и пижаму и одела джинсы из шкафа и рубашку с молодёжным принтом. Штаны были велики ей в талии, но эту проблему легко решить с помощью ремня.
Усевшись перед зеркалом, Кэт занялась своей прической. Волосы немного отросли за эти две недели, но всё равно легко уложились. Джул сказал, что она похожа на Клеопатру. Сейчас это наконец-то стало заметно.
Джул. Она знала, что не забудет его ни через месяц, ни через год. Никогда. Да и можно ли забыть такое? Он перевернул её жизнь с ног на голову, поделил жизнь на два отрезка «до» и «после». Кэт задумалась. Вот история и повторилась. Второй раз на те же грабли. А она, глупышка, думала, что это счастье. А нет, снова опыт.
Кэтрин истерически расхохоталась. Жечь мосты она умеет, тут ничего нового нет. А одиночество… Одиночество она уже проходила, и эта перспектива Кэт не пугала. К тому же есть ещё кошки, шесть штук. Нет. Надо десять. Не меньше. Всё наладится, да разве может быть иначе? Сейчас больно, но мы ведь знаем, пройдёт время и эта боль притупится. Жаль, что время не лечит. Но и на притупление боли Кэтрин была согласна.
В её комоде лежала та же косметика, что она и оставляла здесь. Тушь, естественно, засохла за эти годы. Но вот чёрный карандаш был в полном порядке. Как и когда-то в юности, она сделала свои глаза яркими и выразительными, рисуя карандашом стрелки. Жаль, что остальная косметика пришла в негодность. Даже блески для губ.
Теперь девушка была собой более-менее довольна. В гардеробной она взяла с полки первые попавшиеся туфли, естественно на высоком каблуке, других там не было, и собралась спускаться вниз.
Она только повернулась в сторону двери, как та сама собой распахнулась. В её спальню вошёл Джул. Глаза его были сердиты и метали молнии, кулаки крепко сжаты. Весь вид выражал крайнюю степень сдерживаемой агрессии. Казалось, ещё немного, и он тут всё разнесёт.
Дверь с грохотом захлопнулась за его спиной.
— Ты обещала, что не будешь исчезать, когда нас найдут, разве нет? — почти прорычал он. — Ты думала, что можешь поиграть со мной, а потом убежать?
Кэт стояла поражённая. И это ещё говорит ей он! Вот это наглость!
— Вообще-то, — начала она. — Это ты, не успели нас спасти, кинулся в объятия той шатенки.
— Шатенки? — Джул наморщил лоб. — Я не обнимал ни одну шатенку!
— Самое нелепое оправдание, какое я когда либо слышала. — Кэт сдерживала слёзы. — Зачем ты пришёл?
— За тобой, — голос его стал мягче. — Я видел тебя растрепанной, я видел тебя голой, я видел тебя без косметики. — Он усмехнулся. — И вот я здесь. Я собираюсь схватить тебя, отвезти к себе и сделать счастливой. Немедленно.
— Не выйдет. Хватай ту красотку, что обнимал в больнице.
Глаза Джула полезли на лоб, затем в них промелькнуло озарение, и он стал улыбаться. Улыбка снова зажгла его глаза мягким тёплым светом. И Кэт чуть не разрыдалась, видя его, такое родное, такое любимое лицо.
— Кэтти, моя мать, конечно же, неплохо выглядит, — он отошёл от двери, и Кэт почувствовала, как в комнате стало тесно от его большой фигуры, заполнявшей всё пространство. — И ей ужасно польстит, что ты приревновала меня к ней. Пожалуй, лучшего комплимента ей ещё никто не делал.
— Та женщина, это твоя мать? — Кэт была поражена. Он не предавал её. Не бросал её. И облегчение от этих мыслей было таким осязаемым, что его, казалось, можно трогать руками. — Сколько же лет твоей матери?
