Ронда Грей - Голос рассудка
Когда остатки посуды были убраны в шкаф, в холле послышались шаги. Кэрол в цветной пижаме, с накрученными на мягкие бигуди волосами остановилась посреди кухни, протирая заспанные глаза.
— Что за переполох?
Долли виновато посмотрела на дочь.
— Я решила выместить на посуде всю накопившуюся агрессивность и злость.
Дочь взглянула на открытую дверцу посудомойки.
— О, ты уже успела расставить все по полкам!
— Совершенно верно. А заодно попыталась разложить по полочкам свои собственные чувства.
Долли вынула из холодильника связку сосисок и швырнула на стол. Затем водрузила на плиту кастрюлю с таким грохотом, кто Кэрол воззрилась на нее в изумлении. Она поняла, что мама не шутит. Но подобное проявление эмоций было так не похоже на Долли! В глубине души девочка считала, что в мамином возрасте вообще уже невозможно испытывать сколько-нибудь сильных эмоций… Она достала из холодильника пакет с соком и стала наливать в стакан.
— Что случилось? Неужели это все из-за Дика Флеминга? — Внезапно Кэрол осенила догадка. Глаза ее загорелись. — Он сделал тебе предложение? Правда?
Кэрол замерла в ожидании ответа, и сок полился через край стакана на стол.
— Ты с ума сошла! — ответила мать резче, чем ей хотелось. — Дик Флеминг никогда не станет связывать себя обязательствами. Ему нравится жизнь холостяка! — Долли со злостью воткнула вилку в сосиску и отправила всю связку в кастрюлю с кипящей водой. — Он любит свою свободу сильнее, чем… вареных крабов, черепаховый суп и домашние ириски, вместе взятые!
— Мама, как ты можешь так говорить?! По-моему, Дик… настоящий принц!
— Дурочка! Не хочется лишать тебя иллюзий в столь нежном возрасте, но твой принц — всего лишь самый обыкновенный мужчина.
К сожалению, эти слова не казались убедительными самой Долли. Проблема в том, решила она, что я слишком романтична. И к тому же имела глупость поверить в то, что выдуманный принц воплотится в плоть и кровь и женится на мне…
— Но, мама, — настаивала Кэрол, — мне кажется, он действительно тебя любит! Я уверена!
Долли молчала, удивленная категоричностью дочери. Просто Кэрол пошла в нее и навыдумывала бог знает что… Но даже если в ее утверждении есть доля правды, это мало что меняет, решила Долли. У меня трое детей. А он не хочет иметь даже своих… и не собирается скрывать этого: он же вполне ясно объяснил, как относится к чужим отпрыскам! А если он не любит моих детей, то и мне не подходит. Долли подавила вздох. Она никогда не решится открыть детям правду о том, что Дик не любит ни Кэрол, ни Клода, ни Китти. Это оставило бы неизгладимую рану в их душах: ведь все они успели так привязаться к нему… Надо придумать что-нибудь другое.
— Если он и любит меня, то тщательно это скрывает. По крайней мере — от меня. Нет, доченька, ты все это выдумала. И вообще, я больше не хочу о нем думать!
Нет, что-то не слишком удачно у нее получается. Долли набрала в грудь побольше воздуха и выпалила единым духом:
— Я решила с ним больше не встречаться!
Воцарилась напряженная тишина, которую внезапно нарушил высокий печальный голосок Китти:
— С кем, мама? С кем ты решила больше не встречаться?
Долли обернулась и оказалась лицом к лицу с малышкой, притащившей на кухню одноухого плюшевого медвежонка. Клод протиснулся в дверь за спиной сестры и уселся на табурет.
— Бьюсь об заклад, — язвительно заметил он, — мама имела в виду твоего ободранного медведя.
Долли фыркнула:
— Клод, перестань! Не слушай его, доченька: ты же знаешь, как мы все любим твоего дружка. Налей соку и садись за стол.
— Мама, кого ты не хочешь видеть?
— Китти, тебе что, не о чем больше говорить?
Девочка добавила молока в овсяные хлопья и отправила полную ложку в рот. Но это не означало, что она решила оставить мать в покое.
— Ну, кого?! Скажи!
Решившись наконец, Долли провозгласила:
— Мистера Дика Флеминга.
Все трое разом притихли. Дети выглядели расстроенными, можно было подумать, что это сообщение лишило их дара речи.
Кэрол, узнавшая новость раньше других, заговорила первой.
— Мама, как ты можешь так говорить?! Сначала ты позволила мистеру Флемингу стать почти членом нашей семьи, а потом даешь ему от ворот поворот без всяких на то причин!
Долли упрямо сжала губы.
— У меня есть на то веские причины.
— Объясни какие, — потребовал Клод.
— Я не могу их вам объяснить!
— Я знаю, кто может, — мисс Торнтон, моя учительница! — воскликнула Китти. — Она все на свете может объяснить!
— Я так не думаю, моя маленькая.
Вряд ли можно найти слова, чтобы объяснить детям: нельзя быть одновременно хорошей матерью своим трем ребятишкам и приходящей любовницей соседа, живущего напротив. Сомнительно, чтобы с этой задачей справилась и мисс Торнтон.
— Ты его просто бросила, мама, вот так! — заявила Кэрол голосом общественного обвинителя.
— Честное слово, это не так!
— Как это бросила? — спросила Китти, едва не подавившись. Молоко потекло у нее по подбородку.
— Это все равно, как если бы ты бросила своего старого медвежонка на необитаемом острове только потому, что он тебе надоел, — авторитетным тоном старшего высказался Клод.
Китти укоризненно взглянула на мать. Жалобно обращаясь к старенькому перепачканному медвежонку, девочка сказала:
— Бедного Дика никто не любит. Никому не будет дела, если он заблудится где-нибудь, заболеет или что-то с ним случится…
— Ой, Китти, какая ты умница! — воскликнула Кэрол, театрально простирая к ней руки. — Бедняжка Флеминг! Сиротка, жертва кораблекрушения, которую волны случайно занесли на благословенные берега Кораллового острова!
— А что? Может, он и вправду сирота! — воскликнул Клод. — И мы приняли его в свою компанию, а теперь бросаем? — и вдруг его осенило. Он даже не донес ложку до рта. — Мама, а почему мы не можем его усыновить?!
— Невероятно! Это твоя самая лучшая идея! — воскликнула Кэрол.
Долли остолбенела и решила, что настало время вмешаться.
— Послушайте, дети! Четыре года назад я пошла вам навстречу, и у нас появился Ральф. Потом мы приютили опоссума и змею. Наконец, я разрешила взять в дом тушканчика. Но теперь с меня хватит! В мои планы вовсе не входит усыновление специалиста по морским черепахам!
— Но тебе не придется о нем заботиться. Эти обязанности я возьму на себя! — с готовностью воскликнула Кэрол.
Мать открыла было рот, но на такое заявление уж и вовсе непонятно было, что ответить.
— Слушайте все! — крикнул Клод, и Долли от неожиданности вздрогнула. Те же слова и с той же интонацией произносил Дик, когда принимал решения. — Мы поступим так, как учит нас всегда мама: если трудно прийти к одному мнению, надо проголосовать. Вот мы и проголосуем, как нам поступить!
