Лилиан Пик - Сердце, молчи
— Поздравляю вас, мисс Дирлав. Или, — она без тени улыбки взглянула на Макса, — мне первым делом следует поздравить жениха? Я полагаю, что этикет требует именно этого.
Да, похоже, что Фрэнсин известен их секрет.
Подавив невольно вспыхнувшую ревность, Салли отвела взор от несомненно привлекательной женщины и улыбнулась девочке.
— Здравствуй, — сказала она и наклонилась к ней. — Значит, тебя зовут Мэри. Мне очень приятно г тобой познакомиться. — Она протянула руку, но девочка неуверенно взглянула на нее и вопросительно повернулась к своей матери, однако та словно бы ничего не заметила. Тогда малышка оглянулась на Макса. Тот одобрительно кивнул, и Мэри наконец подала Салли левую руку. Потом она потрогала у нее большую серьгу и сказала:
— Совсем как у моей мамы.
За исключением того, подумала Салли, что у твоей мамы серьги из чистого золота, а у меня только позолоченные.
— Когда ты вырастешь, у тебя, наверное, будут серьги как у твоей мамы. Ты этого хочешь?
Мэри кивнула и снова посмотрела на мать.
— Вы красивая, — заявила она, — вроде моей мамы.
— Спасибо, Мэри — с улыбкой откликнулась Салли. Однако, мелькнуло у нее в голове, твоя мама — золотистая блондинка, а у меня темные волосы. И по ее взгляду мне ясно, что высокий мужчина, стоящий между нами, предпочитает блондинок брюнеткам. О Мэри, вздохнула она, встав и поборов уныние, неужели я была так счастлива сегодня утром, что мне хотелось петь, как птице в небесах?
Девочка улыбнулась, как будто догадавшись о грустных размышлениях темноволосой женщины, и потащила ее к стеклянной двери.
— Молодец, Мэри, — одобрила ее поступок тетушка Делия. — Погуляй с Салли в саду. — Она вышла следом за ними.
Девочка стала резвиться у бассейна. Салли предупредила ее, что подходить вплотную к его краю нельзя. Дед Макса присоединился к ним, взял Мэри за руку и подвел к столу и стульям, стоявшим на черепичной площадке неподалеку от бассейна.
— Мне нужно откровенно поговорить с вами, Салли. — Тетушка Делия понизила голос. — Макс приехал в Новую Зеландию главным образом по личным делам. Он собирался соединить, как говорится, полезное… — она заколебалась, — не могу по совести сказать — с приятным, потому что события пошли совсем иначе, чем мы рассчитывали. — Тетушка еще сильнее понизила голос. — Я до сих пор не знаю, как и где вы с ним познакомились, да меня это и не касается, но понимаете ли… — она явно пыталась подыскать наиболее тактичные выражения и ненароком не обидеть Салли, — он просил нас организовать эту встречу с Фрэнсин, чтобы решить — во всяком случае, мы так восприняли, — стоит ли им вновь соединиться или нет. Ох, моя дорогая, я вас огорчила. Присядьте, Салли, милая. Вы так страшно побледнели.
Она подставила плетеное кресло и уговорила Салли сесть.
— Не принимайте это близко к сердцу, Салли. Сейчас все изменилось, и их новая встреча ровным счетом ничего не значит, поверьте мне. Он выбрал вас, вы его невеста, а не Фрэнсин. Я уже говорила, сколько всего он нарассказал нам о вас по телефону. Но, видите ли, не могли же мы заявить Фрэнсин: «Не приезжайте, потому что у Макса теперь другая невеста». Мы сочли, что им нужно встретиться.
Она не догадывается, с горечью подумала Салли, и никто не знает о моих истинных отношениях с Максом. Ведь у меня нет на него никаких прав. Ей также неизвестно, что, когда мы вернемся домой, наши пути навсегда разойдутся. Да и то еще вопрос, улетит ли Макс вместе со мной. Может, он останется здесь на несколько дней, чтобы забрать с собой Фрэнсин. И чей ребенок Мэри? Их общий?..
Салли сама не понимала, как ей удалось пережить этот день. Вечером Мэри, очевидно, почувствовала ее подавленное настроение, забралась к ней на колени и беспрестанно о чем-то болтала, а потом принесла журналы, чтобы они смогли посмотреть фотографии и картинки и обсудить их.
— Да, молодец, замечательно, — ободряла ее Салли, когда Мэри вспоминала имена и названия мест. — Ты очень умная девочка.
Во время очередной такой похвалы Салли внезапно уловила, что атмосфера сделалась напряженной и общий разговор оборвался. Она всполошенно обвела всех взглядом. Дед ласково поглядывал на маленькую Мэри, а у тетушки Делии был такой гордый вид, словно это ее только что похвалили.
Макс прищурил глаза и посмотрел на Салли. Фрэнсин тоже смерила ее неприязненным и расчетливым взором.
— Вы так считаете, мисс Дирлав? — В ее голосе не чувствовалось ни капли материнской радости от лестных слов Салли. — Насколько я поняла, вы учительница. ледяным тоном осведомилась она. — Впрочем, если бы мне не сказали, я бы все равно догадалась. На вас это написано, по-моему, есть такое выражение — «мелом на доске». — Она бросила беглый взгляд на ее костюм. — Учителей легко узнать — как правило, они держатся довольно деспотично и любят опекать других. Ты не согласен, Макс?
Покраснев от гнева, Салли спокойно, но решительно опустила Мэри и встала.
— Простите меня, тетя Делия, дедушка, Макс. — Она равнодушно произнесла его имя, как будто он остался для нее в прошлом, и не уделила никакого внимания оскорбившей ее женщине. — Мне надо написать письма маме и знакомым… — Взгляд Салли смягчился, остановившись на Мэри, которая подбежала к ней и повисла у нее на руке.
— Я хочу посмотреть, как вы пишете. Можно?
— Мэри, иди сюда.
Девочка нехотя повиновалась матери, но губы ее задрожали.
Какое-то время Салли стояла в своей комнате у окна, следя, как меркнет свет, и размышляя, когда ей будет лучше исчезнуть из этого дома, а главное — из жизни Макса. Пусть его родственники милые и гостеприимные люди, но ей здесь не место. Сейчас, когда в доме появилась Фрэнсин, стало ясно, как никогда, что ей нужно покинуть сцену — собрать вещи, вернуться в Англию и навсегда забыть о человеке, которого она любит больше всего на свете.
Ею овладело чувство неприкаянности, и она, закрыв глаза, представила себе материнское лицо. Она ухаживала за матерью всю тяжелую пору после смерти отца. А потом в их доме возник Джефф Уеллинг, и мать опять начала улыбаться.
Салли захотелось сбросить давящий груз, рассказать обо всем матери, чтобы та узнала правду о ее отношениях с Максом Маккензи… какими бы они ни были после случившегося прошлой ночью и после приезда сегодняшним утром его бывшей невесты.
Салли подошла к телефону, взяла трубку — и заколебалась. Стоит ли сообщать матери горькую истину, зная, что она непременно расстроится и вновь надолго перестанет улыбаться? Поступить так можно лишь из эгоизма, нельзя же переваливать на плечи матери собственные невзгоды.
