Аманда Мэдисон - Ты самый лучший
Они заканчивали ужинать на открытой террасе. Гвендолин обвела глазами расстилающийся перед ней пейзаж и сказала:
— Если бы я была родом из Непала, то хотела бы жить именно здесь. Не знаю почему, но это место ощущается мною как… как дом.
Нараян Бахадур пристально посмотрел на нее.
— Ты говоришь самые удивительные вещи, когда я этого совсем не жду.
Она повернулась к нему и улыбнулась.
— А что я сказала?
Он слегка качнул головой.
— Знаешь, это ведь и есть мой дом. Духовный дом. Я приезжаю сюда, когда у меня появляются сомнения.
— Сомнения? Какие сомнения?
— Сомнения в моей способности быть достойным правителем. В моей способности вести народ. В умении найти равновесие между тем, что нужно мне, и тем, в чем нуждаются мои люди.
Гвендолин посмотрела на его благородное лицо, на нахмуренные брови, на тоску и муку в глазах.
Ей не полагалось так заботиться о том, что он чувствует и думает. Не полагалось восхищаться им. Не полагалось желать его. И не надо было приезжать в Бармалу, увлекаться этим удивительным местом.
Это не может, не должно случиться. Она не смеет влюбляться в Нараяна Бахадура, в его страну, в его горы.
Он слишком властный, слишком проницательный. Он перевернет ее жизнь с ног на голову. Он ожидает, что она откажется от всего, что ей дорого, включая драгоценную свободу и любимую семью.
На глаза навернулись слезы, стало трудно дышать.
— Я устала, — пробормотала Гвендолин.
Ей необходимо побыть одной, решить, как выбраться отсюда и вернуться домой. Как продолжать свою прежнюю жизнь. И, что еще важнее, как забыть то, что случилось с ней здесь, как забыть принца…
— Я провожу тебя, — сказал он, поднимаясь.
— Нет. Не надо, — поспешно ответила Гвендолин, пытаясь скрыть охватившую ее панику. — У тебя полно прислуги, которая должна заниматься этим.
— Знаю, дорогая, — иронически заметил принц. — Ведь это я плачу им жалованье. Но я принц, а ты моя будущая супруга.
Он провел ее по освещенным свечами коридорам, напомнившим ей средневековые замки, и остановился у ее комнаты. Открыл дверь и спросил:
— Тебе что-нибудь нужно?
— Нет.
Нараян Бахадур пожелал Гвендолин доброй ночи и покинул ее. Она закрыла дверь, прислонилась к ней спиной и мысленно воззвала к нему: «Почему ты не остался?» Ей так хотелось провести с ним хоть одну ночь! Если даже не заниматься любовью, то просто лежать в его объятиях. Быть рядом с ним.
Тяжело вздохнув, Гвендолин начала раздеваться. Стук в дверь заставил ее вздрогнуть. Она открыла и увидела принца. И поразилась, насколько рада его видеть. Ведь они расстались всего несколько минут назад.
— Заблудился? — иронично, стараясь скрыть эту радость, спросила она.
Нараян Бахадур усмехнулся.
— Нет, забыл кое-что.
— Что же?
Он обнял ее обеими руками и притянул к себе. Она ощутила каждый сантиметр его сильного крепкого тела, прижавшегося к ее мягким изгибам. Нараян Бахадур опустил голову и поцеловал ее. Гвендолин закрыла глаза и отдалась мгновению.
— Вот это, — пробормотал он в ее приоткрытые губы.
— Ты вернулся за поцелуем?
— Что может быть важнее любви?
Он с нежностью обвел пальцем идеальный контур ее лица.
Гвендолин задрожала от сладости прикосновения, но не от сладости слов. Любовь. Что он имеет в виду под любовью? Уж конечно, не то, что она. В этой стране никто не женится по любви…
— Не знаю, — ответила она.
А Нараян Бахадур продолжал ласкать ее, и все ее тело отзывалось на его прикосновения. Вот он провел рукой по шее, по волосам — и она задрожала сильнее.
— У тебя прелестные волосы, — сказал он, скользя пальцами по коротким шелковистым прядям.
— Спасибо, — с трудом выдавила она.
— Я так рад, что ты не блондинка и не рыжая. Шатенки куда интереснее, — добавил он, разглядывая ее. — Тебе самой никогда не хотелось сменить цвет?
— Не знаю. Хотя, возможно, мне бы и пошел рыжий цвет. Но в конце концов это не так уж и важно. Лицо ведь все равно осталось бы прежним — те же глаза, тот же нос…
— Те же губы, — продолжил он, закрыв ее рот своим.
Вот это да! Вот это поцелуй! Сколько огня, сколько страсти! Гвендолин напряглась. Ей отчаянно хотелось продолжения, хотелось того, что обещал ей этот поцелуй.
Она жаждала Нараяна.
— Ты можешь остаться на ночь? — прошептала она, не отрываясь от его рта. Одна его рука лежала на ее груди, воспламеняя нервы, кожу, воображение.
— Прошлой ночью нас прервали.
— Да, — согласилась она, тут же вспомнила почему и испытала болезненный укол совести, заметив, как потемнело его лицо. Он тоже не забыл. — Мне очень жаль. Очень. Ее… тебя…
— Я ценю твое внимание, но в этом случае тебе не за что извиняться. Я всегда знал, что могу жениться на одной из двоюродных или троюродных сестер, но это не привлекало меня. — Он приподнял ее голову за подбородок, поцеловал мягкие губы, ощутил, как они вздрогнули. — Ранита поживет немного в Мельбурне. Ей это пойдет на пользу. Ее семья имеет там много знакомых, в том числе и деловых. Она найдет подходящего человека, я убежден в этом.
Гвендолин могла только посочувствовать Раните. Если она по-настоящему любит Нараяна Бахадура, то ей непросто будет забыть его.
— Надеюсь, ты прав, — прошептала она.
Он провел рукой по ее голове, обхватил пальцами затылок.
— Мы с тобой обсуждали ночь.
— Да… — Она прикоснулась к пуговицам его рубашки.
— Я останусь с тобой?
— Да…
И Гвендолин расстегнула первую из них, потом вторую и вдруг вспомнила — она же не натуральная шатенка. И он поймет это, как только увидит ее обнаженной. Пальцы ее замерли.
— Но если ты беспокоишься о благопристойности, то мы можем просто спать рядом, и ничего больше, — сказал он, заметив ее нерешительность. — Или, может, ты боишься, что не сумеешь провести со мной ночь, не захотев заняться любовью?
Она мягко засмеялась. Какой он забавный. И какой сексуальный.
— Ты больше чем самоуверен.
— Конечно. Я очень хорош.
Это становилось интересным. Именно это она и мечтала узнать.
— Хорош? В каком смысле?
Он тоже рассмеялся.
— А как ты думаешь?
О, как ей нравилась эта словесная игра!
— Думаю, мы могли бы заняться кое-чем, но… не всем. — Она вернулась к прерванному занятию. — Что доставит тебе удовольствие?
Расстегнутая рубашка упала на пол. Нараян Бахадур смотрел на Гвендолин, опаляя взглядом.
— Ты!
Она медленно села на край кровати. Он возвышался над ней как скала. До чего же хорош! Вчера, в халате, он был великолепен, но сегодня… сегодня просто сногсшибателен.
