Элеонора Глин - Причуды любви
— У меня сегодня очень неудачный день, — сказал Тристрам, чтобы хоть что-нибудь сказать. — Я ни разу не выиграл, на какую бы лошадь ни ставил, и вообще скачки мне надоели.
— А я никогда ими не интересовалась, — отозвалась Зара. — Мне кажется, скачки могут быть интересны только тогда, когда хочешь испытать лошадь, которую сам растил, или если сам скачешь и стремишься опередить соперника. Скакать же из-за денег, предварительно хорошо напрактиковавшись в езде, или наблюдать за этим кажется мне совершенно неспортивным, и я никогда не могла понять, как можно интересоваться скачками.
— А что-нибудь другое в области спорта вас интересует? — осмелился спросить Тристрам и тотчас же пожалел, что проявил излишний интерес.
— Да, — медленно ответила Зара, — но только очень немногое. Окружавшие меня люди всегда слишком интересовались спортом и играли, поэтому сама я не могла пристраститься к этим развлечениям… — и Зара вдруг умолкла, так как не предполагала, что ее жизнь могла интересовать Тристрама. Его же, наоборот, чрезвычайно интересовало все, что касалось ее, и ему очень хотелось выразить ей это. Он хотел сказать также, что настоящее положение вещей нелепо и что он жаждет сблизиться с ней и узнать ее сокровенные мысли. И если бы он высказал это, то, может быть, лед между ними был бы сломан и к концу недели они уже оказались бы в объятиях друг друга. Но судьба распорядилась иначе, а инцидент, происшедший в тот же вечер за обедом, вызвал новую бурю.
Зара была необыкновенно хороша в своих новых нарядах, и неудивительно, что мужчины не могли обойти ее своим вниманием и бросали на нее красноречивые взгляды, когда она с мужем явилась обедать в «Кафе де Пари». Несмотря на еще довольно раннее время, за соседним столом оказалась большая мужская компания, и Заре пришлось сидеть чуть ли не рядом с одним из ее членов, в котором она сразу узнала одного из знакомых своего покойного мужа, некоего графа. Все, кто знает «Кафе де Пари» и помнит, что столики там стоят в ряд перед общими длинными бархатными сиденьями, так что сидящие составляют как бы одну большую группу, поймут, что произошло. Собственно говоря, и лорд Танкред, отлично знавший Париж, мог бы предвидеть все, что случилось, но почему-то не подумал об этом, может быть, потому, что раньше ему не приходилось бывать здесь с любимой женщиной.
Сосед Зары, огромный, свирепого вида южанин, был, вероятно, слегка навеселе. Зара немного понимала язык, на котором он говорил со своими товарищами, но они, уверенные, что этот англичанин и его прекрасная дама не понимают их, нисколько не стеснялись в своих замечаниях.
Сосед Зары бросал на нее пламенные взгляды, когда думал, что Тристрам не смотрит в их сторону, а затем стал шептать ей дерзкие любовные речи, делая при этом вид, что занят своей едой. Зара видела, что он узнал ее, а Тристрам только удивлялся, почему у его дамы так гневно раздуваются ноздри и так сверкают глаза.
А она вспоминала подобные сцены при жизни ее покойного мужа, вспоминала, в какую ярость он приходил от ревности с самого начала, когда начал выезжать с ней, как однажды тащил ее за волосы по лестнице и, втащив в комнату, швырнул на постель. По его мнению, она была виновата в том, что на нее смотрели мужчины. И при одном воспоминании об этом Зару охватил ужас.
Тристраму же становилось все больше не по себе. Не зная о причине своего беспокойства, он чувствовал только, что происходит что-то неладное, и в сердце его начинало закрадываться чувство ревности. Зара, поневоле выслушивая речи соседа и боясь, что произойдет скандал, сидела с гордым и презрительным выражением на лице, не говоря ни слова. Тристрам не понимал, в чем дело, и начинал злиться. Что такое он опять сказал или сделал, что она снова держится так высокомерно. Нет, определенно он больше не в состоянии выносить это!
Зара сидела нахмурившись, с упрямо сжатыми губами и потемневшими, как ночь, глазами. Если она скажет Тристраму, что говорит ее сосед, то немедленно произойдет драка. Поэтому она упорно молчала, не сознавая, что муж принимает ее мрачность на свой счет и в свою очередь не замечая, что он сердится на нее. Вконец возмущенная наглостью соседа, она начала терять самообладание и, несколько раз ответив Тристраму невпопад, вдруг встала и вышла из зала. Когда она проходила мимо графа, тот сунул в рукав ее пальто записку.
Тристрам, расплачивавшийся в это время по счету, заметил, что что-то произошло, однако со свойственной ему чисто английской выдержкой последовал за быстро шедшей впереди женой и, выйдя вместе с ней из кафе, стал подсаживать ее в ожидавший их автомобиль. Когда при этом Зара приподняла руку, придерживая полу своего пальто, записка выпала из ее рукава и упала на ярко освещенную мостовую. Тристрам нагнулся и поднял ее.
В нем вспыхнул гнев — он был уверен, что тут кроется какая-то тайна и его обманывают.
— Почему вы не сказали мне, что знакомы с тем субъектом, который сидел возле вас? — спросил он сдавленным голосом.
— Потому что это была бы неправда, я видела его только раз в жизни, — высокомерно ответила Зара.
— В таком случае почему вы позволяете ему писать вам записки? — Тристрам был вне себя от ярости.
Зара откинулась в угол. Итак, все начинается снова! Тристрам начинает вести себя, как Владислав! О, мужчины все одинаковы!
— Я не знала, что этот негодяй написал мне записку, — сказала она.
— Как вы можете так говорить, когда она выпала из вашего рукава! Вот она! — зло крикнул Тристрам.
— Едем обратно в отель, — произнесла Зара ледяным тоном. — Я не желаю ехать в театр для того, чтобы меня там оскорбляли. Как вы смеете не верить мне? Если вы нашли записку, так прочтите ее и узнайте, в чем дело!
Лорд Танкред взял переговорную трубку и сказал шоферу, чтобы он вез их обратно в отель «Ритц».
И они поехали обратно, молча, переполненные злостью. Когда они наконец снова очутились в своей гостиной, Тристрам закрыл за собой дверь и, подойдя к ней, процедил сквозь зубы:
— Вы слишком много требуете от меня. Я желаю знать, что все это значит? Вот ваша записка!
Зара с отвращением взяла ее, точно прикасалась к какому-то гаду, и, развернув, прочитала вслух: «Прекрасная графиня, где я снова могу увидеть вас?».
— О, низкое животное! Вот как мужчины оскорбляют женщин! — и Зара с ненавистью взглянула на Тристрама. — Вы все одинаковы!
— Я не оскорблял вас, — вспылил он. — Но вы должны понять, что я не могу спокойно относиться к подобным историям и если бы знал, где отыскать этого негодяя, то еще сегодня проучил бы его и показал, как писать оскорбительные записки моей жене!
