Джейн Арбор - Цветок пустыни
– Я не знаю, – с грустью ответила Дженайна, – как я уже говорила тебе, этого не знает даже Роджер. Но я думаю, он хочет, чтобы ты была предупреждена.
Это было начало долгой цепи надежд и тревог по поводу того, удастся ли спасти зрение Криса или нет.
Его общее состояние перестало вызывать опасения после первых же двадцати четырех часов лечения, и степень поражения в результате полученных им ожогов оказалась гораздо менее серьезной, чем это выглядело на первый взгляд. Но и по истечении трех недель лечения доктор Фремье – французский хирург, наблюдавший Криса, – не хотел давать каких-либо гарантий по поводу полного исцеления своего пациента.
Если Крису повезет, у него спустя какое-то время сможет полностью восстановиться зрение одного глаза и частично восстановится зрение второго, так что Крис сможет возвратиться к нормальной жизни, не испытывая практически никаких помех. В худшем случае тот глаз, который пострадал в меньшей степени, сможет хоть как-то служить ему, но другой глаз может навсегда остаться слепым. В конечном счете все решало время и, как утверждал доктор Фремье, наличие специалистов более высокой квалификации, чем он. И поскольку нефтяная компания «Пан-Сахара» взяла на себя всю ответственность за несчастный случай, у Криса имелись все основания обратиться по поводу своей болезни за консультацией к лучшим врачам-офтальмологам мира, как только он будет признан достаточно здоровым, чтобы отправиться на лечение.
– Меня хотят послать в Англию, в глазную клинику в Мурфилдсе, – сообщил он Лиз. – Однако я сказал, что готов поехать в Париж, в Берлин – в любое другое место, какое только угодно будет предложить. Но только не в Англию.
– Но почему, Крис? Там же самая лучшая клиника!
Но тот упрямо стоял на своем:
– Есть другие клиники, есть другие окулисты. Нет, подчеркиваю: нет. Я не намерен возвращаться в Англию, да еще в таком состоянии. И даже если случится так, что я здесь буду больше не нужен, все равно я и тогда не намерен поселиться в Англии.
– Крис, но ведь это твоя родная страна! – Сказав это, Лиз поколебалась и добавила: – Почему ты так говоришь, ты что – боишься возвращаться?
– Ничего я не боюсь!
– Но разве это не равносильно боязни, что такие связи могут возникнуть?
– Нет, не смогут. И в первую очередь именно ты должна знать почему. Лиз, – он протянул к ней руку, и Лиз быстро взяла ее в свою, – было бы несправедливо с моей стороны спрашивать тебя сейчас, изменилось ли что-либо в отношениях между мной и тобой. Но если бы изменилось, ты бы сказала мне об этом, верно?
– Ты же знаешь, что сказала бы!
– Ты не могла бы повторить эту фразу не в сослагательном наклонении. Так, чтобы это прозвучало «скажу»? Да нет, все в порядке – Крис сам ответил на свой вопрос. – Я знаю, насколько это любезно с твоей стороны – так ухаживать за мной. Особенно, – тут он улыбнулся, но, не согретая теплом его глаз, эта улыбка получилась горькой, – когда я даже и слышать не хочу о том, чтобы пойти тебе навстречу и согласиться поехать в Англию. Но я не поеду – это решено.
И ни один из них не знал, что не пройдет и двадцати четырех часов, как сама же Лиз и принесет ему известие, которое не оставит камня на камне от этого его решения.
Обязанности Лиз как медицинской сестры включали в себя также доставку разобранной почты по отделениям больницы, и у них с Крисом была договоренность, что она будет оставлять у себя все направленные в его адрес письма, а потом, после дежурства, приходить и читать их ему. Как правило, корреспонденция Криса была местной, ему писали друзья с участка нефтедобычи или кто-нибудь из Тасгалы; однако письмо, полученное этим утром, было отправлено из Англии и переслано в больницу Управлением нефтяной компании «Пан-Сахара» в Тасгале.
Сегодня среди ее почты было только одно письмо – то, что предназначалось Крису, и, прежде чем сунуть его в карман передника, Лиз с любопытством оглядела конверт. До сих пор корреспонденция, получаемая Крисом из Англии, ограничивалась весточками от деда, однако адрес на этом письме был написан другим почерком. Почтовая марка была тоже другой. И хотя, конечно, в Англии у Криса могло быть много корреспондентов, Лиз сочла странным, что это письмо было послано не на адрес Криса на участке нефтедобычи и не на адрес больницы. Его отправил кто-то, кто не знал, где оно найдет получателя, кто-то, кто вынужден был надеяться на то, что оно будет переслано адресату…
Подумав об этом, Лиз не произнесла, а скорее выдохнула одно-единственное слово: «Дженни!» – и снова посмотрела на конверт. Что тогда говорил Крис, рассказывая про то, как Дженни оставила его более двух лет назад? «…Я твердил себе: если я ей небезразличен, она найдет способ написать мне… Ей должно быть известно, что она может связаться со мной через нефтяную компанию «Пан-Сахара».
– Нынешним утром только одно письмо, Крис, – сказала Лиз, глядя, как его пальцы вскрывают конверт и разворачивают листки письма, прежде чем передать их назад, чтобы Лиз прочла ему то, что там написано. Крис сморщил нос в насмешливой гримасе.
– Только одно? – протянул он. – Моя популярность падает в глазах общественного мнения. Но хотя бы скажи, от кого оно?
– Крис, оно пришло из Англии. Это письмо от Дженни.
Даже несмотря на загар, было видно, как он побледнел.
– Дженни? Не может быть! Дай мне его…
Но что Крис мог сделать с этим письмом, кроме как шелестеть его страницами, страдая от собственного бессилия?
– Откуда ты знаешь, что это от Дженни? Что, оно подписано именно так? Или же там стоит подпись «Дженни Эдрайен»?
– Просто «Дженни».
– Как же оно пришло сюда? Как оно нашло меня?
– Я думаю, что через местное отделение нефтяной компании «Пан-Сахара».
– Значит, она-таки воспользовалась этим способом связи. – Крис произнес это с горечью. – Ну хорошо, Лиз. Как я полагаю, в знак благодарности за то, что это всего лишь письмо, а не тисненное серебром приглашение на ее свадьбу, мне следует кланяться, пока не расшибу себе лоб!
– С твоего позволения, мне бы не хотелось читать его, Крис. Пусть кто-нибудь еще…
– Ерунда. Я предпочел бы услышать его содержание от тебя, чем от кого-либо еще. Разумеется, если ты не имеешь ничего против. А ты и не должна иметь что-либо против, Лиз. Ну разве это не смешно – Дженни вновь появляется на сцене, и именно сейчас!
Думал ли Крис о том бедственном положении, в котором он оказался, или о том, что прошло слишком много времени для того, чтобы Дженни значила для него хоть что-нибудь? Лиз пробежала глазами по листкам письма – вычеркнутые слова, выразительные тире и все остальное.
– Это… это очень личное письмо о любви, – сказала она, – ты по-прежнему хочешь, чтобы я прочитала его тебе?
