Кристин Григ - Тайный расчет
Метрдотель приблизился с пренебрежительной гримасой.
— Вы заказывали столик, сэр?
Аллан взглянул в зал. Множество обитых черной кожей кабинок были свободны.
— Нет, — холодно ответил он.
— В таком случае, я боюсь…
— Ресторан почти пуст, и я не вижу необходимости в предварительном заказе. Дайте нам кабинку и принесите меню.
— Сэр, даже если бы я мог погрешить против правил нашего ресторана, вы не одеты…
— Вы хотите сказать, что на мне и на этой леди нет одежды?
Маргарет до боли закусила губу.
— Аллан, — пробормотала она, — я совсем не голодна. Может быть, мы просто…
Аллан крепко сжал ее руку.
— Проведите нас в кабинку, пожалуйста.
— Я действительно не могу этого сделать.
— Конечно, можете.
— Сэр, я вам уже объяснил…
— Я слышал ваши слова, — челюсть Аллана выдвинулась вперед, зеленые глаза загорелись опасным огнем, — и помню, что сказал я. Ну, так что же, приятель? Вы предпочитаете показать нам столик или маленький мужской разговор?
Лицо метрдотеля покраснело. Повернувшись к ним спиной, он провел их мимо нескольких заинтересовавшихся сценой посетителей в одну из кабинок.
Пока они не оказались внутри, Маргарет, казалось, ни на что не обращала внимания. Но, усевшись за стол, она наклонилась вперед и вперила в Аллана яростный взгляд.
— Ты просто неспособен вести себя прилично.
— Я неспособен покорно сносить идиотские выходки, — отрезал он. — Что ты будешь есть?
— Из-за чего ты так расстроился? Такой светский человек, как ты, не должен огорчаться, повстречавшись со своей возлюбленной, даже если рядом с ним находится его… нахожусь я!
— Джой не моя возлюбленная.
— Извини, я неправильно выразилась. Мне надо было сказать «своей любовницей».
— Она мне и не любовница. Ты же сама слышала, что наши отношения прекратились несколько месяцев тому назад.
— Да. — Маргарет улыбнулась, но почувствовала себя так, будто в сердце воткнули нож. — Если быть точным, то пять месяцев и три недели.
Аллан кинул на нее долгий, тяжелый взгляд.
— Послушай, — начал он грозным тоном…
На стол со стуком упали два тяжелых тома меню. Аллан резко вскинул голову. Над ними возвышался официант, лицо которого было еще более ледяным, чем у метрдотеля.
— Вы готовы заказывать?
— Как мы можем быть готовы? — сквозь зубы процедил Аллан. — Вы же только что принесли нам эти чертовы меню. Да еще не слишком вежливым образом!
— Аллан, — взмолилась Маргарет, — прошу тебя.
— Хорошо, хорошо. Что ты будешь?
Маргарет покачала головой.
— Мне… мне не нужен обед. Я же сказала тебе, что предпочла бы…
— Горячую сосиску, — перебил ее Аллан.
Официант отпрыгнул, как будто ему под нос сунули тарантула.
— Это шутка, сэр?
— Разве я похож на шутника? — Аллан оскалил зубы в холодной усмешке. — Леди хочет горячую сосиску. Мне то же. На булочке, с горчицей и кислой капустой.
— Но… — Официант встретился с Алланом взглядом. — Разумеется, — холодно сказал он.
После его ухода Аллан постарался успокоиться. Черт побери, из-за чего он так разошелся? А на что так разозлилась Маргарет? К дьяволу Джой — вся эта кутерьма из-за нее.
Он наклонился над столом.
— Мэгги, послушай меня. Джой не имеет к нам никакого отношения. Давай забудем о ней, ладно?
Маргарет помедлила. Ей хотелось поверить. Но сначала она решила задать один вопрос, и, хотя все внутри останавливало ее, она так и не смогла отказаться.
— Аллан? Ты… ты бывал у нее? — тихо спросила она. — Все эти ночи… вечера… когда возвращался домой так поздно, ты проводил у нее?
Аллан вскинулся, будто его ударили.
— Нет, — резко ответил он, — разумеется, нет.
— Просто я… просто я подумала…
— Что ты подумала?
Аллан пришел в ярость. Черт побери, он с уважением отнесся к данным ими клятвам, хотя их отношения и делали эти клятвы бессмысленными. Что она себе позволяет! Обвинять его в супружеской неверности!
— Что ты подумала? — спросил он снова, глядя ледяными глазами. — Неужели после нескольких месяцев, когда я, по твоей милости, вел жизнь монаха, ты имеешь право спрашивать, где я проводил вечера?
— Я вовсе не принуждала тебя вести жизнь монаха! Ты прекрасно знал с самого первого дня, что у меня не было никаких намерений… что наши отношения не будут плотскими. А что касается расспросов, Аллан Флеминг, хотя яи имела полное право, но никогда не делала этого!
— Что значит имела полное право? — Аллан криво усмехнулся. — Хочу кое-что сообщить тебе, крошка. По контракту ты стала моей женой, а не надсмотрщиком.
— Такому человеку, как ты, надсмотрщик просто необходим! Только сумасшедшая жена может терпеть подобное поведение: уходишь и приходишь, когда заблагорассудится, без всяких объяснений или хотя бы телефонных звонков.
— Ты чертовски права! Привилегия мужчины — жить так, как ему заблагорассудится.
Только не тогда, когда он живет с женщиной, которую любит, в отчаянии подумала Маргарет, и если хочет, чтобы эта женщина была счастлива.
— Нет, если он женат, — сказала она.
— Но я не женат, — отрезал Аллан. — Помнишь, ты сама говорила мне об этом? И была права. У меня есть клочок бумажки, на котором написано, что меньше чем через неделю я проснусь свободным…
Не успев закончить фразу, он увидел, какую боль причинил Маргарет. О Боже, подумал он, что я наделал! Какой же я дурак, полный, непроходимый идиот!
— Мэгги, я не хотел…
— Конечно, хотел, — прошептала она. Не смей плакать! — мысленно приказала себе Маргарет. Черт побери, не смей плакать! — Очень признательна за то, что ты вернул меня к реальности. — Она отодвинула стул, на губах промелькнула тень улыбки. — Я знаю, что способна стиснуть зубы и пережить оставшуюся неделю, но…
— О чем, черт побери, ты говоришь?
Маргарет набрала полную грудь воздуха. Сердце ее разрывалось, но он не должен был узнать об этом. Никогда.
— Несколько месяцев, — сказала она, — я терпела твой дурной характер, твое высокомерие, самомнение и тщеславие.
— Ты? Это ты терпела? Если кто и терпел, то это я!
— Вчера вечером, перед твоим приходом, звонила Дайана. Она напомнила мне, что в ее и в моих интересах возобновить наш контракт. Поэтому прошлой ночью я решила… я решила…
Аллан схватил ее за руку так быстро и крепко, что она вскрикнула.
— Довольно, — сказал он негромко, но это не могло скрыть еле сдерживаемую ярость, сковавшую каждый мускул его тела. — Ни слова больше, Мэгги, предупреждаю тебя.
