Дикси Браунинг - Такой знакомый незнакомец
Хитч надолго лишился дара речи. Он сказал себе, что это было напряженное время для всех них — а для его матери в первую очередь, к тому же она никогда не отличалась особой тактичностью.
Но это было так же запредельно, как услышать десятилетнему мальчику, что у его отца есть дела поважнее, чем смотреть, как он играет в футбол.
— Я оставлю это решение за Синди.
— Она останется, если я скажу ей остаться.
— Если ты попросишь ее, ты хочешь сказать. (Снова поднятая бровь.) — Хорошо, мама, спроси ее. Это твой дом.
Она кивнула, повернулась и ушла, а Хитч сказал себе, что пора убираться отсюда, пока он не взорвался и не наговорил чего-то непростительного. На короткое время он почувствовал себя почти членом семьи, а выходит, они были нужны ему не больше, чем он им. Что касается Синди, она была вольна делать собственный выбор. В этом и заключалась независимость, разве не так?
Ведь именно независимости она хотела больше всего.
Хотя, если честно, кто-то должен был предупредить ее, что независимость не была в почете при хитчкоковском режиме. Но Синди и сама выросла при очень похожем режиме. Возможно, так она чувствовала себя даже в большей безопасности.
Ему не потребовалось и пяти минут, чтобы собрать свою дорожную сумку. Погрузив все в машину, он отправился на поиски Синди. Он нашел ее в кладовой. Она вынимала цветы из гигантского букета и ставила их в выщербленный оловянный кувшин.
— Энни сказала, что присмотрит парочку ярких недорогих ваз, когда поедет в следующий раз за покупками.
— Я пришел попрощаться.
Он всегда будет представлять ее, окруженную цветами, пахнущую цветами, перепачканную, с пальцами в зеленых пятнах.
— Ты уезжаешь? — Пораженная, она подняла голову.
— Мама говорит, что тебя приглашают остаться, выбор за тобой. — Он старался не повлиять на ее решение ни в одну, ни в другую сторону, но это было трудно. Ему хотелось сказать: «Давай уедем отсюда, пока они не завладели твоей жизнью, как пытались завладеть моей. Это собираюсь сделать я!»
— Но твой отец…
— Он не нуждается во мне.
— Еще как нуждается. — Синди вытерла руки о блузку, а потом уперла их в бока. — То, что он не может пока выразить это словами, не означает, что он не знает, что ты здесь, и… и он хочет, чтобы ты был здесь. Я знаю, я вижу это по тому, как он следит за тобой глазами, когда ты в его комнате. Он словно пытается сказать тебе что-то, но не может, и… и…
Хитч тяжело вздохнул.
— Синди, ты фантазерка. Ты сама в этом признавалась. А я живу в реальном мире.
— Вовсе нет. Ты тоже мечтатель. Мечты реальны, иначе о них бы не знали. Мы все знаем, что такое мечты, только некоторые из нас боятся верить в них.
— Послушай, я ничего не могу поделать. — Он пожал плечами. — Верь в то, во что хочешь верить. Только не забывай, что главная часть этой твоей мечты — быть свободной. Чтобы жить своей собственной жизнью. И не превращайся снова в «Синди-сервис», ладно?
Он не поцеловал ее. Весь оставшийся день, подбирая яркие легкие букеты и относя их в комнату мистера Джорджа — она так называла его и про себя, и вслух, — она думала о Хитче и о том, почему он, похоже, не уживался ни с одним из родителей и какой потерей это было для него. А еще она удивлялась, почему он не поцеловал ее…
Она не выбирала, на чью сторону становиться, и не предпочла его родителей ему. Просто сейчас она была им нужна. Они были его частью, хотел он признать это или нет. И если был какой-то способ сблизить их, она попытается это сделать.
Синди взяла поднос со своим ужином в комнату мистера Джорджа, чтобы ночная сиделка могла скинуть туфли и отдохнуть, пока она ела и смотрела по телевизору «Колесо счастья». Измученная Джанет дремала.
— Я думаю, вы знаете, что он уехал… — сказала она отцу Хитча. — Вам надо это попробовать.
На самом деле очень вкусно. Может быть, к тому времени, как вы сможете снова все есть, я научу Энни варить суп с ветчинной косточкой. Вот это королевская еда.
Ответа не последовало, конечно, но она была совершенно уверена, что выражение лица мистера Джорджа немного смягчилось. Что-то в его глазах. Они были серыми, точно такого же разреза, как у Хитча, но только не такими темными. У обоих его родителей были серые глаза.
— Да, так вот… как я уже сказала, Хитч уехал сегодня днем. Мне кажется, он считает, что вы не хотите, чтобы он был здесь. Я сказала ему, что хотите… что то, что вы не можете попросить его остаться, не означает, что вы не хотите, чтобы он находился здесь. Но вы же знаете его. Упрямый как осел. Вобьет себе что-то в голову, и его не переубедить.
Синди отставила свой поднос в сторону, откинулась в массивном кожаном кресле и покачала головой.
— Он думает, что вы и Джанет не любите его.
Нет, он не говорил об этом, но это понятно. Знаете, Хитч относится к числу тех сыновей, которыми могли бы гордиться любые родители. Он, пожалуй… пожалуй, он нечто среднее между художником и инженером. Он разумный человек и в то же время с развитой интуицией. Прагматичный — и в то же время творческая личность. К тому же он добрейший, прекраснейший, самый великодушный человек на свете. И если бы он не был таким смертельным противником брака, я бы немедленно вышла за него замуж.
Из-под своих густых ресниц Синди внимательно взглянула на человека, прикованного к постели. Это ей не привиделось. Что-то в его лице дрогнуло. Выражение его глаз говорило о том, что он делает усилия, чтобы что-то сказать.
Да! Господи, пожалуйста, помоги, потому что, пока Хитч не узнает, что его родители любят его, он не поверит, что кто-то другой может полюбить его. Наша судьба решается здесь, так что пусть все будет хорошо.
Хитч ждал, сколько мог, прежде чем позвонить. Экономка сняла трубку на кухне.
— Миссис Кюбер, мисс Дэнбери дома?
— Да, сэр. Но сейчас она понесла вашей матушке какао и витамины от стресса. Обстановка значительно улучшилась здесь в последнее время.
Хитч хотел сказать ей, что это благодаря витамину Синди, но не стал.
— Я подожду, — сказал он.
Он услышал ее еще до того, как она схватила трубку. Она бежала. Никто никогда, насколько ему было известно, не бегал в доме его родителей. Это было немыслимо.
— Хитч?
Она тяжело дышала. Он знал этот звук. Он скучал без него, господи, как он соскучился по нему!
— Все в порядке?
— Кроме того, что мы скучаем без тебя. И больше всех твой отец, я думаю, а твоя мама показывала мне сегодня твои детские фотографии.
Она расчувствовалась и всплакнула, но это совершенно естественно. Все напряжены.
Он не знал, смеяться ему или ругаться. Его детские фотографии? Он даже не знал, что она их делала, не говоря уж о том, что хранила.
