Джоанна Рид - Между адом и раем
— А почему ты не сделала анализы?
— Потому что не хочу знать. Думаю, и так все ясно.
Сандра подалась вперед и с волнением взглянула на Мура.
— Я живу счастливо. Ты и сам видишь. Ну насколько я стала бы счастливее, узнав, что здорова? — Она помолчала, будто знала ответ. — Ну, может, чуть-чуть. А если выяснится, что ужасный ген сидит во мне? Как у мамы? — Глаза Сандры расширились, и Ричард услышал в ее голосе ту же боль, что чувствовал в своем сердце. — Насколько я была бы тогда несчастней? — Она поднялась. — Я стала бы совершенно несчастной.
Теперь ее голос звучал твердо, но Сандра задрожала. Он протянул к ней руки, привлек к себе и усадил на колени. Девушка обхватила его за шею и уткнулась в плечо. Слез не было.
— Я понимаю, — сказал он успокаивающе. — Ты действительно прекрасно живешь, но я… я… — Он прервался. Давала ли его любовь право вмешиваться в жизнь Сандры, заставлять принять решение, которое может сделать ее несчастной до конца дней? — Я люблю тебя, — прошептал он, и она еще теснее прижалась к нему. — И мечтаю всю оставшуюся жизнь провести с тобой. Если ты не хочешь делать анализ — не надо.
Сандра внезапно выпрямилась и покачала головой.
— Но я уже говорила — я не буду ни с кем. Ты лучше других должен знать, что этот недуг гораздо тяжелее сказывается на семье больного, чем на нем самом. Вот почему я живу одна и останусь одна, не хочу семьи.
Он обнял ее за талию и заглянул в глаза, потемневшие от горя.
— Ну хорошо, я не буду твоей семьей. Я буду частью тебя, а ты — частью меня.
— Нет! — гневно воскликнула Сандра. — Я не завожу любовников. Теперь ты знаешь обо мне все и… не понимаешь. — Она встала и сжала кулаки.
— Я бы понял, если бы ты меня не любила. Но мне кажется, что ты любишь.
Сандра стояла перед ним тоненькая, хрупкая.
— Я и сама не знаю, как это вышло. Но мы не должны были, ни ты, ни я. И где-то в глубине души ты это понимаешь. Так ведь?
Но он только покачал головой.
— Никто не может ничего знать, пока ты не сделаешь анализы.
Она поморщилась, словно к ней прикоснулись раскаленной кочергой. Ричард взял ее за руку.
— Я эгоист и требую, чтобы ты сделала анализы. Если у тебя нет этого проклятого гена, мы поженимся. Если есть, все равно будем вместе. Не чужие люди, а я буду рядом. Я хочу быть с тобой каждый день, каждую ночь, начиная с этой, и всю оставшуюся жизнь. И неважно, что случится.
Она не спускала с него глаз, и на миг он подумал, что ему удалось сломить ее сопротивление. Но когда он кончил говорить, Сандра медленно покачала головой.
— А дети? Ты ведь любишь их. Я вижу это по твоим глазам. И помню, как ты волновался о ребятишках из долины Мананг. Ты и не догадываешься, что это такое — расти, зная, что твоя мать неизлечимо больна.
— Ну и не надо. Мне не нужны дети. Дети есть здесь, на Амазонке, где угодно. Но мне нужна ты. — В горле саднило, глаза жгло, он не мог ее переубедить. Сандра только тверже стояла на своем. Ричард поднял руки, сдаваясь. — Ладно, ты все решила. Что ж, води группы, иди куда хочешь. Я пойду с тобой, если смогу. Если нет — буду работать и ждать тебя. Это все неважно. В любой момент ты можешь прийти ко мне, как к себе домой. — Его горло сдавил такой комок, что он был не в силах произнести еще хоть слово.
— Я не могу быть полуженой, без детей, бывать у тебя наездами. Ты заслуживаешь большего, а я этого дать не могу. Я уезжаю в Китай и пришлю тебе открытку. Напишу, как прекрасно провожу время. Но будет ли это правдой? А ты вернешься в свою операционную, и я буду волноваться, что тебе некому помочь. И что еще хуже — просто не представляю, смогу ли теперь жить, так и не узнав, сидит ли во мне этот ген. — Плечи девушки задрожали от рыданий. Ричард привлек ее к своей груди и не отпускал, пока Сандра не успокоилась.
Немного погодя она улыбнулась, умылась и переодела свитер.
— Я хочу есть. Пойдем в гостиницу поужинаем. Мне надо поговорить с полковником Праджапати.
Мышцы на его груди напряглись.
— О чем?
— Я собираюсь спросить — нельзя ли мне присоединиться к его группе — они возвращаются в Катманду.
Ричард медленно кивнул, пытаясь понять и принять неизбежное. Да, она все равно уйдет. Ее не остановить.
— А у тебя еще дела. Кибо приведет тебя обратно. — Голос Сандры звучал обыденно, как будто речь шла о покупках в магазине на углу, а не о переходе через горный хребет.
В полном смятении, он с трудом держал себя в руках.
— А куда ты потом?
— В Китай. Про это было в письме, — сказала Сандра. И, не дожидаясь ответа, вышла.
Ричард быстро вскочил и догнал ее.
Молча они добрели до гостиницы. Душа у Мура разрывалась на части. Он всегда знал, что делать, даже когда решался вопрос о жизни и смерти. Но как поступить сейчас?
За ужином Мур даже не различал вкуса еды. Неподалеку от них кто-то играл на гималайской лютне, и мелодия сливалась с пением горного ветра. Сандра с неестественно яркими глазами — от слез или от возбуждения — и алыми щеками, сидела рядом. Он пытался запомнить ее лицо, хорошо понимая, что, возможно, никогда больше не увидит Сандру.
Ричард ждал в маленьком вестибюле, пока она говорила наверху с полковником. Когда Сандра спустилась по узкой лесенке, ответ он уже знал.
— Когда ты уходишь? — спросил он онемевшими губами.
— На рассвете. Как только откроется ресторанчик, я приду сюда. Не надо меня провожать.
В его груди заныло. Кажется, сейчас он на себе испытает, что такое сердечный удар.
Когда они возвращались по узким улочкам, Ричард сказал:
— Ты как-то говорила, что после походов все помнят только хорошее.
Сандра взглянула на него снизу вверх.
— И ты запомнил?
Он пожал плечами, боль в груди становилась нестерпимой.
— Конечно. Ведь все было так хорошо. Если тебе понадобится рекомендация…
— Спасибо, — кивнула она с вымученной улыбкой. — Я запомню.
Это были ее последние слова в тот вечер. Потом они с трудом добрели до маленького домика. Ноги Мура так отяжелели, словно он взбирался на Аннапурну, а сердце билось камнем в груди.
Он и не пытался заснуть. Сандра повернулась к нему спиной, а он все не мог поверить, что это их последняя ночь вместе. Нет, он не хочет, чтобы она была именно такой.
Не в силах вынести напряжения, он потянулся к Сандре и привлек к себе. Неровный вздох сорвался с ее губ, и в изнеможении она прильнула к нему. Их сердца бились в едином ритме. Так и пролежали они, без слов, не разжимая объятий до самой зари.
А на рассвете она быстро оделась, встала в дверях и на прощание махнула рукой.
Ричард привалился к стене и скрестил на груди руки.
