Розали Эш - Хрупкий брак
— Ох… — Она лихорадочно глотнула воздуха и в невыносимом возбуждении вцепилась в Джоша. — Да… о… да!..
— Действительно в порядке… — выдохнул он резко и затем с гортанным, судорожным стоном отодвинулся, но тут же вошел в нее вновь, и вновь, пока все его тело не сотряс спазм.
Энни закрыла глаза, вонзила ногти в его плечи и почувствовала, как слабые отголоски боли отступают все дальше, пока на их место не пришло тайное, глубокое наслаждение. И Энни услышала, как повторяет его имя, снова и снова, и ее голос дрожит и задыхается от эмоций… Все сомнения исчезли…
Ее первый, взрывной, сексуальный опыт оставил странную смесь ощущений, подумала Энни. Она чувствовала себя совершенно опустошенной, но в то же время ее наполняло теплое сияние радости и удовольствия, которые доставил ей Джош. Мысленно она ощупала все свое тело, стараясь осмыслить то, как она сейчас себя чувствует. Так, подумала она, словно по ней проехался паровой каток, затем ее сунули в мясорубку и измельчили, а после деликатно, чувственно, любовно собрали заново. Она была совершенно счастлива, но в то же время ощущала странное предчувствие, словно ее подстерегала скрытая ловушка, о которой она почти сумела позабыть и которая поймает ее, стоит ей лишь чуть-чуть перевести дух…
«Интересно, все люди чувствуют себя таким образом после занятий любовью?» — подумалось ей.
Тут до нее дошло, что теплая надежность объятий Джоша ее больше не окружает. Он отпустил ее, лег на спину, и, когда она рискнула бросить на него осторожный взгляд, его профиль был мрачен и суров. Вот тогда реальность шоком потрясла ее: она должна была сказать ему!
Когда она попробовала сесть, Джош протянул руку и удержал ее на месте. Перекатившись на живот, он облокотился на одну руку и внимательно посмотрел ей в глаза.
— Мне не разрешается двигаться? — поинтересовалась она.
— Пока нет, — сказал он с непонятным выражением в синих глазах. — Энни… милая, ты в порядке?
— Да, абсолютно, — сказала она осторожно.
— Почему, черт побери, ты не сказала мне, что ты девственница? — требовательно спросил он, и его голос дрогнул от затаенной злости. — Я причинил тебе боль. Энни, это последнее, что я хотел сделать. Если бы ты сказала мне правду…
— Джош, это что, будет неписаное правило нашего брака? — с волнением заявила она. — Что бы ни случилось, всегда виноватой оказываюсь я?
— Энни…
— Какой смысл говорить тебе правду? — гневно произнесла она. — Почему я должна думать, что ты мне поверишь? И не пытайся сделать меня виноватой в том, что я не сказала тебе правду в данной ситуации, Джош. Ты усомнился в моей порядочности, оскорбил мою гордость… а затем обвиняешь меня в том, что я не сказала тебе… не сказала, что…
— … что я врываюсь на никем не изведанную территорию? — закончил он за нее мрачно. Его глаза ярко блестели, пока он смотрел на нее. — Но признай, что эта информация была довольно важной…
— Ты мог бы и сам спросить, — сказала она, дрожа от возмущения. — Но почему ты был так уверен, что я давно рассталась с невинностью? О да, конечно, помню, помню. Потому что с самого начала ты был уверен, что я вообще сплю с кем попало! Как, по-твоему, я должна себя чувствовать? Джош провел рукой по своей шевелюре.
— Так, словно всю свою жизнь я только и делаю, что извиняюсь перед тобой, Энни. Просто сказать «прости меня» для тебя ведь будет недостаточным, верно?
— Просто «прости» не исправит того, что только что произошло, верно?
Она вовсе не собиралась этого говорить, поняла она, как только гордость и негодование заставили ее выплюнуть эти злые слова. Как могла она сожалеть о том, что Джош стал ее первым мужчиной? Его страсть была физически незабываемой, он был нежен и внимателен, когда понял, что для нее это происходит впервые. Нет, она вовсе не жалела о том, что случилось. Даже несмотря на то, что он ее не любит, он заставил ее поверить в обратное, хотя бы на несколько великолепных минут.
Но не такой холодный, ожесточенный разговор она себе представляла после происшедшего. В своих тайных мечтах она представляла, как ее первый любовник страстно признается в своей любви к ней, поразит ее нежностью и заботливостью, пообещает любить ее вечно. А Джош ни за что не скажет ей, что любит. И сейчас она была потрясена тем, что вдруг безумно и отчаянно захотела услышать эти слова от него, захотела так сильно, что даже сердце заныло в груди…
Глаза Джоша мрачно смотрели на нее.
— Тебе было так неприятно, Энни? Ты уже сожалеешь? Сожалеешь о том, что случилось?
— А что ты думаешь? — Она прикусила губу, ненавидя себя за свою оборонительную реакцию. Это было ужасно! Занятия любовью с Джошем казались ей именно тем, что могло бы излечить огромную рану в их отношениях. А сейчас эта горькая словесная перепалка разводила их еще дальше по обе стороны зияющей пропасти. Энни чувствовала себя так, словно ее хрупкое видение более близких отношений с Джошем разваливается на мелкие кусочки.
— Мне очень жаль, если ты так к этому относишься… — его голос был хриплым от сдерживаемых эмоций, — … но думаю, что не могу тебя в этом винить.
Он быстро встал с кровати и исчез в ванной, а через несколько минут вышел оттуда одетый в темно-синий махровый халат, неся другой халат в руке.
— Держи. — Он холодно взглянул на нее, протягивая ей халат. — Надень это, ты вся дрожишь. Я не хочу, чтобы ты вдруг подхватила воспаление легких в наш свадебный день. Могу я предложить тебе бокал шампанского? Клубнику? Икру?
Она покачала головой, ненавидя холодный сарказм в его голосе. Она медленно взяла предложенный халат и натянула его на себя, затем соскользнула с постели и встала, одеревенев от отчаяния, чувствуя, как пропасть между ними все увеличивается.
— Почему ты так упорно хотел верить в то, что я спала и с Фениксом, и затем с Дериком? — потребовала она, охрипнув от волнения. — Как мог ты представить, даже на одну секунду, что я могу быть такой испорченной, такой… грязной предательницей?..
— Что ж, похоже, я просто слишком жесток и подозрителен… — Он пожал плечами, его лицо ничего не выражало. — Но теперь я заплатил за это, не так ли? Оно того стоило, Энни?
— Что того стоило?
— Ты принесла свою невинность в жертву на алтарь справедливости, — негромко сказал он.
— Что ты такое говоришь? — Она смотрела на него с возрастающим отчаянием.
— До меня только что дошло, почему ты допустила меня туда, где еще не бывал ни один мужчина, — объяснил он сухо. — Это месть. За то, что я тебя недооценил. За боль, которую тебе причинил.
— Месть? — с трудом повторила она.
