Сонда Тальбот - Дитя лагуны
Мик вспомнила о коллекции Эрика и, невольно улыбнувшись, подняла одну из раковин. С одной стороны ракушка была гладкой, перламутровой и идеально красивой. С другой же — волны обточили ее так сильно, что в ней образовалась некрасивая рваная дыра. Мик подумала, что эта раковина удивительно похожа на нее. Мик тоже красива и, казалось бы, должна быть счастлива. Но на душе у нее такая же безобразная дыра, пустота, которую уже ничем не залатаешь, не затянешь…
— Пошла по моим стопам?
Мик вздрогнула и обернулась. Перед ней стоял Эрик. Его глаза цвета влажных каштанов смотрели на нее почти с нежностью. Или эта нежность ей только почудилась, померещилась, как и все, что произошло с ней в этом оазисе счастья? Эрик смотрел то на нее, то на раковину, которую Мик теребила в руках. Ей нужно было что-то сказать, но Мик не могла. Эрик застал ее в тот момент, когда она пыталась погрузиться в свое одиночество, проникнуться им… Чтобы потом было легче привыкнуть к этой пустоте… Ведь когда она вернется в Эштон, некому будет смотреть на нее таким нежным взглядом. Некому будет говорить ей, как она умна и красива. Некому будет дарить ей ощущение свободы, полета и счастья, которых здесь у нее было в избытке… И Мик смотрела на Эрика, пытаясь задавить в себе ту боль, которую рождал его взгляд…
Эрик подошел к ней чуть ближе и взял раковину из ее рук.
— И что ты о ней думаешь? — поинтересовался он, разглядывая раковину.
Мик попыталась улыбнуться. Она должна что-то придумать. Ну не говорить же ему, что в этой раковине она увидела себя? И тут ей в голову пришла неожиданная мысль.
— Думаю, что эта раковина когда-то была красивой женщиной… — Мик сделала многозначительную паузу. — У этой женщины было много поклонников, но никто и никогда не любил ее по-настоящему. И тогда у нее в душе появилась огромная-преогромная дыра, в которую начали проваливаться все ее чувства, все ее надежды…
— А потом эта женщина, — продолжил за нее Эрик, — почувствовала такую пустоту внутри, что прыгнула в океан. Она надеялась на то, что океан наполнит ее водой и ощущение пустоты исчезнет. Но, увы, океан не стал заполнять ее. Он выбросил ее на берег, чтобы там она нашла человека, который смог бы наполнить ее пустоту собой…
Как это он верно подметил… Да, Мик и вправду оказалась выброшенной на берег. Она даже нашла человека, который может заполнить ее пустоту. Но хочет ли он этого? Мик сомневалась…
— Ну вот, мы и придумали историю для этой раковины, — радостно сообщил Эрик. — Теперь она сможет пополнить мою коллекцию. Или начать твою… Как ты думаешь?
Мик слабо улыбнулась.
— Нет уж, лучше — твою. Увы, в Эштоне нет моря. И собирать ракушки мне негде. Разве что когда-нибудь я выберусь во Флориду…
Эрик услышал в ее голосе хорошо знакомые ему нотки боли. Нет, он не хочет, чтобы эта девушка грустила в свой последний вечер на Бора-Бора. Он должен сделать так, чтобы этот вечер понравился ей, запомнился ей и… Нет, на это лучше не рассчитывать…
— Как всегда, у меня есть для тебя сюрприз, — подмигнул он ей. — И я уверен, ты, как любопытная девочка, хочешь узнать, какой именно…
— Конечно, хочу, — просияла Мик. Зря она так раскисла. В конце концов, Эрик — гостеприимный хозяин, носившийся с ней все это время, как с писаной торбой, — имеет право видеть ее довольной и счастливой. В конце концов, он так много для нее сделал, что она не может ответить ему кислой миной. — А что за сюрприз?
— Пойдем со мной… — загадочно произнес Эрик. — И сама все увидишь…
Старания Эрика превзошли все ее ожидания. Теперь она поняла, почему Эрик не пошел с ней в дом к Риокаа. Все это время он провел в своем доме, готовя его к прощальному вечеру для Мик.
Стол из большой комнаты исчез, вместо него на полу красовалась циновка, раскрашенная в разные цвета. На ней стояли две бутыли домашнего вина, которое Эрику помог достать сообразительный Риокаа, тарелки с яствами и свечи. Но свечи стояли не только на циновке — ими была уставлена вся комната. Они горели и на печи, и на сундуках, и на полу — по углам. Рядом с циновкой, в глиняной вазе, стоял пышный букет гибискуса, кустарника, который цвел неподалеку от лагуны.
Увидев это великолепие, Мик всплеснула руками.
— Вот это да! А я и не думала, что ты способен на такое…
— На какое? — лукаво улыбаясь, поинтересовался Эрик.
— Ну… — Мик замялась и опустила глаза. — Не думала, что ты можешь быть таким… романтичным…
— Мне нравится тебя удивлять. Когда ты удивляешься, твое лицо становится таким забавным.
— Это хорошо или плохо?
— Конечно же хорошо. Забавное, в принципе, не может быть плохим, так же как и красивое… — Эрик галантно поклонился перед Мик и указал ей на небольшие подушечки, которые лежали рядом с циновкой. — Присаживайся. Вечеринка будет проходить на полу. Правда, весь реквизит я одолжил у Арематы — в моем доме ничего такого нет. Но, я думаю, ты не обидишься?
— За что? — удивленно вскинулась Мик. — Наоборот, мне приятно, что ты приложил столько стараний, чтобы порадовать меня.
— Это было просто. — Эрик даже смутился от ее слов. — Немного фантазии и… прощальный ужин готов. Жаль, только прощальный…
Мик не нужно было глядеть ему в глаза, чтобы понять, что он действительно расстроен из-за ее отъезда. В его голосе была искренняя, неподдельная печаль. Сердце Мик сжалось. Она ведь тоже не хочет уезжать. Но что делать? Дела, дела… Хотя какие, к черту, дела! Она обманывает саму себя. На самом деле, Мик боится, что если задержится здесь, то через какое-то время надоест Эрику. И в этом, пожалуй, самая главная причина ее отъезда…
— Да, жаль, — согласилась она. — Мне было здесь хорошо. Очень хорошо. И все — благодаря тебе.
— Не преувеличивай…
— А я и не преувеличиваю. Все так и было. Ты показал мне лагуну, моту, подводный мир… Где бы я еще нашла такого замечательного гида?
— Ты могла бы найти куда лучшего, чем я, гида. И он показал бы тебе все… Все, кроме атмосферы этой чудесной лагуны. А это мог сделать только я, — не без гордости заметил Эрик. — Хотя, конечно, я погорячился, — добавил он. — Есть еще Риокаа, который отлично знает здешние места. Правда, в половине этих мест ему наливают. К тому же он сам — атмосфера…
— Да, Риокаа — удивительный, — кивнула Мик. — Мне было так грустно расставаться с ним и с Арематой… Она даже расплакалась. Да и я готова была заплакать вместе с ней… Я всегда буду помнить этих чудесных людей, и эту лагуну, и… тебя, Эрик…
Мик замолчала. Она почувствовала, что в горле стоит ком. Ком от тех слез, которые она не выплакала, прощаясь с Арематой, и не выплачет сейчас, прощаясь с Эриком. Ей хотелось плакать, но она знала, что не может себе этого позволить. Эрик устроил для нее такой красивый вечер, и она должна быть счастливой…
