Грейс Грин - Добрая традиция
— Ты не должна уступать Гулду.
От его напряженного взгляда у нее просто подгибались колени.
— Мое окончательное решение никак с ним не связано…
— Ну, об этом можно спорить. Но давай все же предположим, что это так. Даже тогда тебе будет одиноко в Рокфилде после Бостона. Послушай, Стеф, — он нетерпеливо откинул волосы со лба, — давай все обговорим. Поужинай сегодня вечером со мной…
— Извини меня… — Она побледнела.
Его охватило раскаяние.
— Нет, это я должен просить прощения.
— За что?
— За то, что давил на тебя. Пытался заставить делать то, чего ты не хочешь.
— Не то чтобы мне не хотелось поужинать с тобой…
— Я не про ужин говорил. — Его глаза потемнели. — Я имел в виду… Прости, что пытался убедить тебя остаться. Это было эгоистично. Я… буду скучать по тебе.
— Не стоило бы говорить мне такие вещи. — Ее лицо побледнело еще больше. — Ужин… или остаться… я не могу ни того, ни другого. Мне лучше уехать. Нет никакого смысла продолжать общение с тобой. При данных обстоятельствах.
— Каких обстоятельствах?
— Ты понимаешь, о чем я говорю. Нет смысла продолжать эту… — Ее голос прервался.
— Эту — что?
— Эту… что бы там ни было между нами.
— Связь?
— Нет. — Ее циничный смех сам по себе уже отрицал его предположение. — Между нами нет связи. Чтобы иметь связь, двое должны доверять друг другу. Они должны быть открыты друг для друга, должны делиться всеми секретами…
— Ну, я знаю довольно много о вас, мисс Редфорд! — отозвался он игриво. По выражению ее глаз он понял, что она не намерена позволить ему укрыться за щитом юмора.
— Да, — отозвалась она, — ты знаешь… Я же почти ничего о тебе не знаю. Знаю только, что ты был женат. Но ты сообщил мне об этом под давлением. Я также знаю, что твоя жена была беременна, когда умерла. — Стефани заметила, что он поморщился, как от боли. — Но вот об этом ты не счел нужным мне рассказывать. Я говорила с тобой о моей семье, о доме, а ты ни словом не обмолвился о своих близких. Тебе известно, что я люблю Рождество… и признаю твое право его ненавидеть, но ты не собираешься посвящать меня в причины своей ненависти. Ты заявил, что никогда больше не женишься, но почему — остается известным только тебе. Связь? Нет. То, что между нами, — это улица с односторонним движением.
— О, простите, — послышался голос Джойс. Стефани совсем забыла о своей помощнице, которая чем-то занималась на складе. Она повернулась к ней:
— Ничего страшного, Джойс. Ты уже закончила там?
— Да, только что. Здравствуйте, мистер Макаллистер! Приятный денек, не правда ли? Стеф, я пойду перекушу. Вернусь через полчасика. — Она прошла к двери, и колокольчик звоном отметил ее уход.
Стефани устало вздохнула.
— Послушай, мне надо выметаться отсюда послезавтра, а у меня еще полно дел…
— Тебе нужна улица с двусторонним движением? Я тебе это устрою. — Его голос стал резким. — Ты хочешь знать об Эшли? Я женился на ней потому, что она была…
— Пожалуйста, не надо, это…
— … беременна. — Он ее не слушал. — Мы встречались больше года без всяких обязательств с обеих сторон. Она была модельером с блестящей перспективой и жаждала сделать карьеру, что меня вполне устраивало, ведь жену я себе не искал. Эшли принимала контрацептивны, но что-то пошло не так. В любом случае мы оба были потрясены, когда узнали, что у нас будет ребенок. И хотя брак никогда не входил в наши планы, мы решили — ради Фелисии — связать себя узами.
Стефани оперлась спиной о прилавок.
— Ради Фелисии? — переспросила она.
— Это мать Эшли. Фелисии Кэбот было семьдесят, и она была ужасно слаба после двух сердечных приступов. Она была… старого воспитания. И мы не хотели навредить ей.
— Значит, ты и Эшли не были… влюблены?
— Мы уважали друг друга, — сказал он медленно, подбирая нужные, правильные слова. — Мы оставляли друг другу… свободу действий. И мы нравились друг другу. Очень. Но влюблены?.. — Он помотал головой. — Я точно не был… И не уверен, что Эшли вообще могла отдать себя полностью какому-нибудь мужчине. У нее была одна страсть — ее работа. Эшли была как пламя. Я, помню, думал, что, может, она боится помедлить, остановиться — тогда ведь огонь затухнет. А если так, то ей придется смириться с тем, что существуют тени. Но Эшли была золотой девушкой. Она не любила теней.
— Вы были близки?
— Настолько, насколько могут быть близки двое, один из которых боится теней, а другой живет в темноте.
Он не мог поверить самому себе. Что эта женщина делает с ним, если он вслух произносит то, в чем сам себе боялся признаться? Сердце разрывалось на части от переполнивших его воспоминаний… детских впечатлений, таких далеких… ранних впечатлений того времени, когда темнота опустилась на его душу… страшная темнота, которая так и не исчезла.
Стефани потянулась к нему, в глазах ее светились грусть, сострадание. Он отошел к окну и повернулся к ней спиной. Руки в карманах сжались в кулаки.
Она не стала подходить.
— Твоя картина, — проговорила она неуверенно, — та, с орлом в темной долине… Когда ты ее написал?
— Пять лет назад, — еле слышно произнес он в ответ.
Пять лет назад. Сразу после смерти жены и ребенка.
— Когда я была у тебя в Вермонте, — пробормотала она, — ты сказал мне, что поселился там из-за окружающего пейзажа… для рисования. Но… я не видела студии…
Он повернулся к ней лицом.
— Я больше не рисую. — Голос его был совершенно бесцветный.
Какая бессмысленная трата таланта, хотелось ей сказать. Но было ясно, что он не хочет говорить об этом. Повисла неловкая пауза. Через секунду-другую он беспокойно огляделся.
— Ты можешь закрыть магазин на некоторое время? Пойдем в парк, пройдемся?
После краткого колебания она сказала:
— Ладно, но ненадолго. У меня здесь действительно еще куча дел.
Ее магазин находился рядом с парком Баркли-Лэйк. Был приятный апрельский денек, и молодые мамаши прогуливались по кругу с колясочками, пожилые пары сидели и болтали на лавочках, молодые люди упивались игрой на теннисном корте. Трава была влажной от теплого весеннего ливня. Макаллистер повел Стефани по тропинке вокруг озера.
Она чувствовала, что ему хочется говорить, и поэтому шла молча. Ждала. Он заговорил, только когда они уже наполовину обошли озеро. Его голос был спокойным.
— В тот год, — ему не надо было объяснять, в какой именно год, — я отправился в Вермонт в середине декабря. Я только что закончил большой проект, и мне нужно было передохнуть. Эшли была слишком занята, чтобы ехать со мной, но пообещала явиться двадцать четвертого, чтобы мы могли провести Сочельник и Рождество вместе…
