Лора Эллиот - Полнолуние
— Ты сумасшедший…
И вдруг почувствовала, как он обхватил ее руками и крепко прижал к себе.
— Эван… — пробормотала она, продолжая всхлипывать от смеха. — Что ты делаешь?
Сжимая ее, беспомощную, обессилевшую от смеха, в объятиях, он отчаянно искал ее губы.
Она перестала смеяться. От океана пахнул прохладный ветерок, пробежался по ее разгоряченным щекам, забрался в спутавшиеся волосы.
— Эван… — прошептала она и, чувствуя приближение его губ, закрутила головой. — Прошу тебя…
Но его настойчивые горячие губы уже обхватили ее рот. Она вздрогнула, чувствуя, как по телу пробежала сладкая дрожь. Дыхание застыло в груди. Ей казалось, что земля медленно ускользает у нее из-под ног. Или, может, это она становится невесомой? Тает, растворяется в его объятиях?
Потом она почувствовала, как его объятия слегка ослабли. Его пальцы скользнули по ее плечам и ловко сдернули с них бретельки платья. Потом забрались под тонкую ткань и нащупали грудь. Она вздрогнула.
Оторвавшись от ее губ, он принялся покрывать мелкими поцелуями ее шею, одновременно лаская грудь. Тяжело и прерывисто дыша, она чувствовала, как ее тело охватывает огонь желания.
— Не-е-т, — со стоном вырвалось из ее груди. — Пожалуйста…
Но он не слушал. Спустив платье с ее груди, он коснулся губами соска. Она протяжно ахнула.
Незаметно они оказались на песке. Он быстро стащил с себя футболку, бросил на песок, потом взял ее за плечи и стал медленно укладывать на футболку. Ее скомканное платье теперь висело на бедрах. Обнаженные грудь и ноги белели в темноте.
— Нет, Эван, — задыхаясь, прошептала она. — Пожалуйста…
Но он нежно упорствовал. Нет! — прокричал ее окончательно вернувшийся из дальнего плавания разум. Нет! Резко выставив перед собой ладони, она уперлась ему в грудь и оттолкнула. Потом села, поджав колени.
Прерывисто дыша, он молча смотрел на нее.
— Что с тобой, малышка? Ты… испугалась?
Она торопливо принялась натягивать на грудь платье.
— Испугалась, что я сделаю это?
Покончив с платьем, она молча стала поправлять волосы.
— Пожалуйста, Мария, не молчи… — взволнованно продолжал он. — Или… ты никогда раньше этого не делала?
Она продолжала молчать. Черт, какая разница, делала она это раньше, или нет? Неужели это все, что его интересует? Почему он не спросит, любит ли она его? Почему сам не скажет ей о любви? Она почти готова была отдать себя ему, а он… Он ни слова не сказал о чувствах к ней! Может, ему нужно от нее только одно — насладиться ее телом? Может, он такой же, как Малкольм — ослепленный страстью самец?
Она обхватила руками колени и склонила к ним голову. Спутавшиеся пряди волос свесились, закрывая лицо.
Вечеринка продолжалась — музыка, казалось, гремела еще сильнее, заглушая шум прибоя…
— Почему ты молчишь, Мария? Почему не скажешь, что случилось? — Он наклонился к ее лицу и отбросил назад прядь ее волос. — Или тебе стало скучно со мной? Может, ты хочешь вернуться на вечеринку?
О господи, что он несет? Все не то… Засыпает ее дурацкими вопросами. Неужели он не понял, что ей плевать на вечеринку? Неужели не понял, что ей ни с кем не может быть так хорошо, как с ним? Если бы он сейчас сказал ей те слова, которых она ждет… Но он лепечет ей что-то абсолютно бессмысленное.
— Ты не понимаешь… — наконец проговорила она. — Ты просто не понимаешь… Для тебя это всего лишь еще одно любовное приключение. Ты просто решил поразвлечься, вот и все. И наверняка не привык, чтобы женщины отказывали тебе…
— О да, я такой бесчувственный сексуальный монстр! — внезапно вскипел он. — Поразвлечься! Это все, что пришло тебе в голову, Мария? Неужели ты думаешь, что я мог вот так запросто сделать это? Неужели сама не видишь, что ты делаешь со мной? Неужели не чувствуешь, что я как мальчишка влюблен в тебя?
Лесли онемела. Он сказал, что влюблен в нее, и сказал это так искренне. Разве она сама не чувствует того же? Как она может сомневаться в том, что они принадлежат друг другу?
Она медленно повернула к нему голову и заглянула в глаза. Они блестели в темноте как два черных бриллианта.
— Ты веришь мне, Мария? — продолжал он. — Веришь, что я никогда еще так сильно не хотел ни одну женщину? Но не думай, что заняться с тобой любовью — это все, чего я хочу. Ты даже не представляешь себе, какая ты красивая. Я мог бы часами просто любоваться тобой. Правда.
Она верила ему. О да, он мог бы часами любоваться ею, но ей хотелось не только этого. Ей хотелось с этим мужчиной всего. Всего и навсегда. Особенно теперь, когда она знает, что он любит ее.
— Я знаю, — усмехнулась она и приложила ладонь к его щеке. — Но это не все, чего хочу я.
Он бережно взял ее за подбородок.
— Подожди, девочка. Всему свое время.
И, закрыв глаза, Лесли снова ощутила прикосновение его губ к своим. Но теперь поцелуй был нежным и трепетным, осторожным и сладким, как будто он навсегда хотел смыть с ее сердца горечь сомнений и недоверия.
Жадно лаская друг друга, они медленно легли на песок. Наконец, крепко прижавшись к нему всем телом, она прошептала:
— Я знаю, что ты — мой. Я… хочу тебя, Эван.
— Правда, милая?
— Да, — почти беззвучно выдохнула она.
И вдруг застыла, ужаснувшись своих слов. Несколько секунд они лежали неподвижно, тяжело дыша, и напряженно всматривались друг другу в глаза. Она видела, как он борется с собой, пытаясь погасить полыхающее в теле пламя. Ей до сих пор не верилось, что она смогла сказать мужчине эти слова…
Наконец он глубоко вздохнул и слегка отстранился от нее.
— Прости, девочка. Но… так нельзя. Мы оба должны хорошо подумать. Я не хочу, чтобы с тобой получилось так же, как с другими…
Ее как будто окатило ледяной водой. Она приподнялась на локте.
— А как у тебя было с другими? — спросила она, чувствуя, как у нее перехватило горло.
— Никак, — проговорил он мертвым, не своим голосом и резко сел. — Им совсем мало нужно было от меня. Постель и танцы.
Она медленно, словно пьяная, поднялась и села рядом.
— А их у тебя… много было? — снова спросила она.
Чувство, от которого теперь дрогнул ее голос, которое душило и выжигало нутро, было, по всей вероятности, самой естественной ревностью. И Лесли испытывала это чувство впервые в жизни.
Он помолчал, потом усмехнулся.
— Не очень.
— Значит, им хотелось постели и танцев? А тебе? Чего хотелось тебе?
— Любви, — тихо сказал он. — Как это банально ни звучит. И только, когда я встретил тебя… когда мы впервые поцеловались, я понял, что ты — другая, что у нас все может быть по-другому. Поэтому я не хочу торопиться. Боюсь все испортить.
