Дебора Тернер - Звезда любви
Сначала Моника сидела в кухне, листая бездумно какой-то журнал, посвященный проблемам коневодства, потом перебралась в гостиную на диван. Откинувшись на мягкую подушку, она прикрыла глаза, уставшие от яркого солнечного света. Потом, подумав, что услышит звук приближающейся машины и успеет встать, забралась на диван с ногами и свернулась калачиком. Сказались усталость и тяжелая бессонная ночь — через пять минут Моника уже крепко спала.
Она пробудилась от какого-то странного ощущения и, открыв глаза, тихонько вскрикнула — из темноты на нее смотрели чьи-то огромные бледные глаза. Моника вскочила, отбросив плед, которым кто-то ее укрыл, и только тогда поняла, что это свет фонарей проникает сквозь неплотно задернутые шторы. В комнате по-прежнему было пусто, но из кухни доносились звуки льющейся воды.
Поправив волосы и одернув немного смявшуюся юбку, Моника выглянула за дверь. Энтони, повязав поверх ковбойки ярко-оранжевый передник и весело насвистывая, стоял над плитой, что-то сосредоточенно помешивая на сковороде. Обернувшись, он приветливо улыбнулся:
— Хорошо выспались?
Моника смущенно потупилась: ситуация оказалась неловкой. Она забралась в чужой дом, да еще умудрилась заснуть, не дождавшись прихода хозяина.
— Извините за вторжение, — пробормотала она, заливаясь румянцем.
— Я очень рад вашему приезду, — серьезно сказал Энтони. — В прошлый раз мы нехорошо расстались. — Он приглашающим жестом указал на стул. — Присаживайтесь, сейчас будем ужинать. Рагу почти готово.
Моника растерянно кивнула и села за стол, где уже стояли две тарелки, бутылка вина, бокалы и керамическая салатница.
— Я, собственно, приехала по делу, — начала она, собравшись с духом.
— Сначала еда, дела потом. А то аппетит испортится, — авторитетно заявил Энтони и улыбнулся. — Ну же, мисс Брэдли, расслабьтесь. Пока я закончу, перенесите приборы в гостиную, если вам не трудно.
Моника подчинилась. Составив на поднос тарелки и бокалы, она отнесла их в гостиную и расставила на невысоком столике, а сама присела на край дивана. Необходимо было собраться с мыслями и правильно выстроить предстоящий разговор. Для нее это было мучительно, но другого выхода не оставалось: она продаст виллу Энтони. Так или иначе, но он добился своего. Пусть торжествует. И пусть теперь сам разбирается с прибывшим таинственным наследником. А Моника умывает руки — у нее не осталось ни сил, ни желания сражаться за свою мечту.
Два года потрачены впустую, деньги испарились, словно их и не было никогда. И не осталось на этом свете ничего такого, ради чего стоило бы продолжать дышать и смотреть на мир. Странно, но Моника уже не испытывала отчаяния — наверное, и к постоянным потерям можно привыкнуть, как к боли, медленной и тягучей, что течет вместе с кровью по жилке на левом виске и пульсирует в ритме выдохов и вдохов.
— Почему вы сидите в темноте? — Энтони появился в дверном проеме, держа в руках дымящееся блюдо. — Хотите, зажжем свечи? И у нас будет настоящий романтический ужин.
— Давайте. — Моника равнодушно согласилась, подумав при этом, что только романтики ей сейчас и не хватало.
— Вы мне не нравитесь в таком состоянии. — Он присел напротив на низкий пуфик и начал раскладывать по тарелкам рагу. — Вам гораздо больше идет, когда вы сердитесь и одновременно не можете сдержать улыбку.
— Ну так рассердите меня.
— Нет, не буду. — Энтони внимательно посмотрел на ее печальное лицо с опущенными уголками губ. — У вас какие-то неприятности?
— В общем, да. И как раз об этом я хотела с вами поговорить.
— Поверьте, я с радостью вам помогу.
Моника усмехнулась и несколько минут молчала, подбирая слова. Потом отпила вина и решительно, словно бросаясь в омут с головой, сказала:
— Я согласна.
Энтони удивленно приподнял брови.
— Согласны с чем?
— Я готова продать вам «Звезду любви».
Он задумчиво вертел в руках пустой бокал, разглядывая его на просвет, и ничего не отвечал. Казалось, он даже не слышал предложения Моники. Она выдержала томительную паузу, ничем не нарушая тишины. Со стороны могло бы показаться, что двое людей, сидящих за столом, изваяны из камня — так неподвижны они были.
— Вы купите виллу? — настойчиво повторила она.
— Не знаю...
— Но вы же говорили, что хотите ее приобрести!
Моника не на шутку разволновалась: она так долго собиралась с духом, столько преодолела внутри собственной души преград, чтобы решиться на это, а он, оказывается, еще раздумывает. Ее нервы, словно слишком туго подкрученные струны на гитаре, натянулись до предела. Одно неловкое движение — и они разорвутся.
Энтони покачал головой.
— Может, все-таки объясните, что у вас случилось?
И Моника не выдержала напряжения. Слезы, долго сдерживаемые, хлынули из глаз, потекли по щекам и закапали, словно легкий дождь, на блестящую поверхность стола. Она не пыталась унять их, она так устала, и буквально все — взгляд, движение руки, звяканье вилки — казалось невыносимым.
Энтони вскочил и пересел к ней на диван.
— Ну что вы, что вы...
Он обнял Монику за плечи, притягивая к себе, и погладил по волосам, утешая, как маленького ребенка. Этот жест и это прикосновение разбередили ее еще больше: они так напомнили о Грегори, что сердце, пронзенное острой болью, на мгновение остановилось. У Моники похолодели руки, она попыталась вдохнуть спасительный воздух, но он как будто отвердел. Запрокинув голову, она едва заметно пошевелила губами.
— Воды? Сейчас принесу.
— Не надо, — прошептала она, — уже прошло.
У Энтони были испуганные глаза, и Моника, несмотря на только что пережитый ужас, мгновенно попала под обаяние их изумрудного блеска.
— Я отвезу вас в больницу, — решительно сказал он. — Если вы сами не в состоянии позаботиться о себе, это придется сделать мне.
— Не волнуйтесь, мне уже лучше. — Она выпрямилась, приложила холодные ладони к бледным щекам и попыталась улыбнуться. — Кажется, я испортила вам ужин.
— Черт с ним! — в сердцах крикнул Энтони. — Намного хуже то, что вы портите себе жизнь.
Моника неожиданно рассмеялась: этот приступ вернул ее к действительности. Страх иногда тоже является неплохим средством для того, чтобы встряхнуться. Но Энтони неожиданно схватил со стола графин с водой и плеснул из него на лицо Монике.
— Вы с ума сошли? — возмущенно воскликнула она, вскакивая и отряхиваясь.
— Простите. — Теперь и он издал короткий нервный смешок. — Я подумал, что у вас начинается истерика.
Моника посмотрела на себя — вымокшая блузка прилипла к груди, вода стекала с волос, — потом перевела взгляд на Энтони и снова рассмеялась. Он сперва обиженно нахмурился, но через секунду присоединился к ней.
