Лайза Максвелл - Любовь и закон
— Извини. Я не знала.
Он опять ощутил прежнюю ярость и обиду и сжал зубы. Затем потряс головой и улыбнулся Холли.
— Сколько тебе было тогда лет?
— Когда он попал в тюрьму? Десять, а Стиву — шесть.
— А когда он вышел? — Холли потянулась и достала из шкафа две кружки.
Она спросила, когда он вышел, заметил Кол. Даже не по какой причине попал туда.
— Отец умер в тюрьме. — Кол разлил кофе по кружкам. — У него был рак. Он и так бы умер. — Кол остановился. Как объяснить это огромное чувство стыда? Постоянные насмешки? По крайней мере, дома отец был свободным человеком. Уважаемым человеком.
— Наверное, это было очень трудно, — задумчиво произнесла Холли, добавляя сливки в кофе. — Для вас и вашей матери. Люди ведь могут быть так жестоки.
— Да, — отрезал Кол, зная, что она следит за ним, и не желая вспоминать. И вдруг поймал себя на том, что отвечает на ее вопрос. — Дети в школе постоянно дразнили Стива, называя его «тюремным ребенком». Ко мне они не приставали. Я уже тогда мог за себя постоять. — Он улыбнулся, машинально сжимая и разжимая пальцы. Когда-то сломанные костяшки срослись, но они давали о себе знать, если было холодно и сыро. — В то время я дрался со всеми подряд, защищая Стива и мать. Люди говорили, что я похож на отца.
Холли на миг дотронулась до его руки, это прикосновение значило гораздо больше, чем простые слова.
— Давай посидим у огня. — Взяв свою кружку с кофе, она направилась в гостиную. — Твоей матери, наверное, было очень трудно. — Холли уселась на широкую каменную плиту у камина. Локти на коленях, ладонями охватила кружку. — Я не представляю, как можно потерять ребенка. А то, что другого обвинили в этом и отправили в тюрьму… — Она задрожала.
— Моя мать умерла два года назад. — Кол сидел на низеньком пуфике перед ней, уставившись в кружку. — Она продала свою ферму, чтобы оплатить мою защиту, продала все, что у нее было. Но я попал-таки в тюрьму, а она… оказалась разорена. Мать приехала в город и стала жить с сестрой. Моя тетка всегда ненавидела моего отца, всегда говорила, что он получил по заслугам. И что я похож на него во всем. — Он скрипнул зубами. — Каждый день, проведенный там матерью, она должна была выслушивать эти слова.
— Твоя мать была сильной женщиной. Она сделала то, что следовало сделать. — Маленькая ручка Холли опять коснулась его руки. — Мне очень жаль.
Не сознавая, Кол взял ее руку, играя тонкими пальцами.
— Поэтому я преследую Мосса, — быстро проговорил он, гладя ее ладошку и не поднимая глаз. — Не за то, что он сделал со мной, а за то, какую боль принес моей семье. Он убил Стива и мою мать. Я не могу оставить его в покое, Холли. У меня осталась только месть. Только это я могу для них сделать.
— Не мне судить, но… — Ее встревоженные глаза вопросительно смотрели на него. — Мне кажется, что ты сделаешь для них гораздо больше, если останешься в живых. Только тогда могут осуществиться справедливость и правосудие.
Он выдавил улыбку, думая, как легко может мужчина потеряться в этих огромных голубых глазах.
Но все было не так просто.
— Рано или поздно ты обнаруживаешь, что тебе не для чего жить, поэтому какая разница, существует правосудие и справедливость или нет? — Он поднял на нее глаза. — Справедливость и правосудие — для людей с деньгами и будущим. А для меня существует только месть.
— Ты говоришь так, будто у тебя нет никакого близкого человека, ради которого стоит жить, — прошептала она, сжимая его руку.
— У меня никого нет, — горько улыбнулся он. — У меня была семья, была жена. Но когда Мосс арестовал меня, она ушла. Сказала, что не желает провести полжизни в ожидании моего возвращения из тюрьмы. Еще не начался суд, она уже развелась со мной.
Кол смотрел на Холли, крепко сжимая ее пальцы.
— Я женился на ней, мечтая получить то, чего у меня никогда не было. Я все еще не знаю, что искал, но с ней я этого не получил. И думаю, что и она не обнаружила во мне то, что ей было нужно.
— Но ты любил ее? — мягко произнесла Холли, следя за ним.
— Я думал, что любил. Или просто искал кого-то, кто будет дома ждать моего возвращения.
Она опять кивнула, нахмурившись, и Кол загляделся, как пламя зажигает ее щеки. Холли вся светилась в отблесках огня, волосы переливались, и Кол не мог отвести от нее глаз. Он знал, что должен подняться и уйти, пока еще может сдерживать свое желание.
— Я поняла, что у вас с женой не было детей, — спросила Холли, откидывая голову назад и глядя на него. — Это, конечно, к лучшему — раз вы расстались. Но ты так хорошо умеешь ладить с ними; надеюсь, что у тебя они будут.
По ее лицу скользнуло сожаление, и Кол знал, о чем она подумала: его может не быть в живых через неделю — какие уж тут дети.
Кол не понял, как сильно сжал ее пальцы, пока не увидел, что она поморщилась. Он тут же отпустил ее руку и провел пальцами по волосам.
— Почти, — горько усмехаясь, отозвался Кол. — Мы почти завели ребенка. Она была беременна, когда меня арестовали. Мне казалось, что я могу стать настоящим отцом. Потом… — Он нахмурился, обнаружив, что воспоминания все еще причиняют боль, и опять уставился на ее руку. — Она сделала аборт. Через две недели после моего ареста. Она сказала, что не хочет иметь ребенка от… убийцы.
— О, Кол, — сочувственно вздохнула Холли. — Мне так жаль! — Ее пальцы погладили его по щеке, он едва ощутил их прикосновение, повернул голову и поцеловал ее ладошку.
Пальцы продолжали поглаживать его щеку, Кол слегка отодвинулся и поднял голову, чтобы ее увидеть. Глаза Холли оказались так близко, что он мог бы различить все оттенки голубого цвета. Они были широко открыты, мягкие и чуть удивленные, спокойно смотрели на него, замерли на его губах, затем опять заглянули ему в душу.
Это был один из тех моментов, когда время не существовало. Все ее чувства читались на лице: жажда, желание, стремление к нему. Ему нужно было только протянуть руку, и она не оттолкнет его.
Но мгновение пролетело, и он им не воспользовался.
Холли мигнула, ошеломленная, и отвела взгляд.
— Уже поздно, — спокойно сказал он, ставя чашку и поднимаясь на ноги. — Спасибо за ужин, после четырех лет тюремной еды это было прекрасно.
— Я… я рада, что тебе понравилось.
Она хотела, чтобы слова прозвучали легко и беззаботно, но Кол уловил напряжение в ее голосе. Холли знала, подумал он, знала, что ее чувства опасны и неблагоразумны. Она была смущена и обеспокоена, и на секунду Кол пожалел, что не может просто взять то, что было совсем рядом.
Ведь после четырех лет тюрьмы можно забыть о чести, достоинстве, нежности. Обо всем, что не нужно убийце, отчаявшемуся человеку.
