Дороти Коул - Любовь сильнее страсти
А потом, словно во сне или в ночном кошмаре, она услышала сирены пожарных машин. Но Мерели знала, что для нее все кончилось — для нее, для Пегаса и для того, кто беспомощно лежал под копытами коня. «О, Кен! — вспыхнуло вдруг в ее мозгу. — Ты нужен мне. Я люблю тебя. Как только я могла подумать, что я тебя не люблю!»
Но, попав в эту адскую западню, Мерели поняла, что теперь уже слишком поздно, — она никогда не сможет сказать ему этих слов.
Глава 11
Мерели вдруг поняла, что лежит на чем-то твердом, а рядом, склонившись над ней, стоит на коленях Кен.
Едва девушка открыла глаза, он спросил:
— Милая, ты меня видишь?
— Да, — ответила она. — А где мы?
— Не беспокойся об этом, — мягко посоветовал он. — Через несколько минут мы поедем в больницу. Там тебе будет гораздо удобнее.
— Но я не хочу ехать в больницу. Сегодня я уже отработала.
— Я знаю. Не волнуйся.
Потом она стала ощущать, что вокруг нее происходит какая-то суета и даже неразбериха. Несколько машин освещали ее фарами, а рядом лежали другие люди. Она почувствовала, что ей мокро и холодно, и попыталась сесть.
— Что случилось? — спросила девушка. И тут же ее захлестнула холодная волна страха.
— А ты не помнишь? — участливо ответил вопросом на вопрос Кен. — Здесь был пожар.
Она снова легла, почувствовав непреодолимую слабость. Память начала возвращаться. Конечно — пожар в конюшне… Текс верхом на Грозовом Облаке… Привязанный в стойле Пегас и лежащая возле него темная фигура — кто-то, должно быть, попал под его копыта… Она услышала, как все еще потрескивает дерево в огне и увидела, что постройки больше нет — только груда догорающих обломков, словно гигантский костер.
Она приложила руку к голове:
— Моя шапочка… она сгорела.
Кен кивнул:
— Я знаю. На тебя упала балка. К счастью, подоспели пожарные и тебя успели вытащить. Больший вес балки пришелся на лошадь — это и спасло тебя. У тебя сгорели волосы. Но ничего, новые отрастут. Ожоги не слишком серьезны. — Заметив, что она дрожит, Кен спросил: — Тебе холодно?
— М-м… Кажется, я промокла до нитки.
— Тебя поливали из пожарного шланга, чтобы побыстрее сбить пламя. Твое платье сгорело.
— Ох, боже мой! — воскликнула Мерели и оглядела себя. На ней осталось немного. А то, что осталось, было разорвано в клочки и обожжено.
Где-то позади себя она услышала голос Мэгги:
— Вот, я принесла одеяло. А то бедняжка умрет от переохлаждения.
— Ничего, не умрет. — Кен взял одеяло и накрыл Мерели.
— Ох! — не сдержалась девушка.
— Что болит? — тут же спросил он.
— Ноги и руки.
— Они обожжены. Но все не так плохо. Когда приедем в больницу, тебя приведут в порядок и будет полегче.
Она услышала знакомый звук — сирену «скорой» — и увидела мигающие огни. Машина остановилась неподалеку от того места, где лежала Мерели. Из нее вышли водитель и доктор Бартон с носилками. Ее осторожно переложили на носилки. Девушка спросила:
— А где Текс?
Но видимо, ее вопроса никто не услышал, потому что никто не ответил. Кен уже возился с двумя другими пострадавшими, лежавшими на земле.
Повернув голову, Мерели увидела нескольких привязанных к дереву лошадей, беспокойно перебирающих копытами. Майк поглаживал и похлопывал их, ласково что-то бормотал, пытаясь их успокоить. Двое полицейских разговаривали с людьми, одетыми как индейцы. Один из полицейских записывал что-то в блокнот. Потом доктор Бартон сделал Мерели укол.
— Так тебе будет полегче, — сказал он.
И она тут же почувствовала, как ее уносит в бархатную черную пустоту — место куда более приятное, чем жадно ревущее адское пламя.
Открыв глаза, Мерели обнаружила, что находится в больничной палате. Уже был день. У кровати сидел Кен и держал Мерели за руку. Руки его были перебинтованы так же, как и у нее. Он выглядел до смерти уставшим — лицо землистого оттенка, тени под глазами. Когда Мерели повернула голову и посмотрела на него, он с явным трудом улыбнулся.
— Ну как, тебе получше?
Ее руки лежали поверх одеяла и были забинтованы. На голове девушка почувствовала что-то стягивающее.
— Я сильно пострадала? — спросила она, вместо ответа.
— Да нет, не очень. Остатки твоих волос пришлось сбрить, голову тебе забинтовали.
Мерели поморгала. Глаза словно опухли и болели.
— Моим глазам как-то странно, — пожаловалась она.
— Ресницы обгорели. Но, слава богу, глаза не пострадали. Наверное, они болят — это от дыма. Почти всю ночь ты пролежала в кислородной палатке, потому что надышалась дымом.
Она слегка пошевелила ногами. Заметив ее движение, Кен пояснил:
— Ноги у тебя тоже забинтованы, но они обожжены не сильно. Слава богу, шрамов не будет.
Мерели перевела взгляд на перевязанные руки Кена.
— У тебя тоже ожоги?
— Да, пустячные.
Она вздохнула и посмотрела мимо него в окно. Оказалось, что она лежит в палате с видом на холм, откуда стреляли в Текса.
— Текс пострадал? — спросила Мерели.
Кен резко выпустил ее руку.
— Нет. Верховая езда не пошла на пользу его руке, но, похоже, он парень крепкий, так что с ним все в порядке. Ему удалось согнать лошадей и вымотать сумасшедших подростков, устроивших все это безобразие. Полиция всех их поймала. Двое ранены, но не серьезно. Мэгги заставила Текса лечь в постель сразу, как все закончилось. И если ей удастся продержать его там несколько дней, это пойдет ему на пользу. На следующей неделе он собирается вернуться в Калифорнию.
— А Кэрол?
Он покачал головой:
— Она мертва. Ее нашли в стойле с лошадью, которую ты пыталась вывести.
Кен отвернулся, так чтобы она не заметила его слез. Но Мерели заметила.
— Мне жаль, — тихо произнесла девушка.
— Это рано или поздно произошло бы. Перед побегом из больницы она приняла такую дозу наркотиков, что это убило бы ее, даже если бы это не сделала лошадь.
— Текс знает?
— Да.
— Как он воспринял?
— Думаю, с одной стороны, ему тяжело, но с другой — он почувствовал облегчение.
— Это можно понять.
Кен молча кивнул и опустил взгляд на свои забинтованные руки.
— Это очень страшно, — произнес он, — эта проблема наркомании. Я подумываю сменить специализацию. Возможно, я не смогу больше оперировать. А врачи, занимающиеся проблемами наркомании, очень нужны. Я решил узнать об этом все, что смогу, и попытаться найти путь борьбы с этим бедствием.
Мерели потянулась к нему забинтованной рукой.
— Все, что ты хочешь делать, я принимаю. Но твои руки… это трагедия. Я чувствую себя виноватой.
