Мэри Смит - Там, где любовь
— Ты этим занимаешься уже давно, маленькая. Все, что можно было доказать, ты уже доказала. Почему нельзя принять помощь друга?
— Потому что я никогда не хотела быть на содержании!
Он расхохотался. Морин прищурилась и по-кошачьи зашипела.
— Я тебя ненавижу, ирландец! Как только я говорю серьезно, ты хохочешь!
— Я тебя обожаю, шотландская ведьма. Ты куда?
— В магазин. Куплю яду и отравлю тебя.
Сентябрь в Аргентине мало чем отличается от июля. Правда, урожденные аргентинцы считают, что, раз наступила осень, надо одеваться теплее, и напяливают куртки и сапоги, но на самом деле солнце все так же греет, небо все такое же синее и бездонное и трава все так же зелена.
Джеки вернулся из Шотландии и пошел в школу. Морин продолжала поиски квартиры. Фил и Сюзи должны были вернуться к ноябрю. Дон достраивал дом. Теперь он занимался внутренней отделкой. Однажды днем позвонила Анжела.
— Привет, братик. Как там домик?
— Стоит домик. Братик его почти достроил. Салют, сестрица Ангел. Как дела?
— Лучше не бывает. Мне дают развод. Осталась бумажная канитель, но это уже без меня. Наши папы, как всегда, на высоте.
— Интересно, чем они его били?
— Фу, Дон, как грубо. Нашим папам достаточно просто посмотреть пристально. К чести моего бывшего, на него пришлось пристально смотреть полтора месяца.
— Ты его уже жалеешь?
— О нет. И себя тоже не жалею. Это просто уязвленная гордость Анжелы О'Брайен. Как там Морин?
— Отлично. Ищет квартиру. Пока безрезультатно.
— Дон, это не мое дело, но почему бы ей не поселиться в твоем доме, ведь ты не передумал уезжать?
— Я не передумал, поселиться в доме я ей предлагал, но она сказала, что Джеки будет не слишком удобно ездить в школу… Короче, она хочет жить в городе, поближе к школе, работе и деду. Я не могу ее разубедить. У нее навязчивая идея насчет своей самостоятельности.
— Все-таки ты типичный самец!
— Это плохо?
— Нет, просто постарайся понять ее. Она из тех, кто привык сам решать свои проблемы.
Кстати, а почему ты на ней не женишься?
Дон окаменел. Хотел ответить — и не смог. Анжела всегда славилась умением ошарашить собеседника неожиданным вопросом.
— Ты же любишь ее, братик, это очевидно. Не пытайся отрицать это.
— Она не хочет замуж. Она сама говорила.
— Ой, держите меня. Настоящий самец. Он поверил!
— Это правда. Она хочет получить диплом и хорошую работу. Муж ей сейчас совершенно некстати. Так она сказала.
— Вы с ней идеальная пара. Два упрямых идиота. Все вокруг все видят и понимают, а они упорно сопротивляются реальности.
— Анжи, а не хочешь ли ты получить по…
— Спокойно! Я вообще не за этим звоню. Надеюсь, ты не забыл про день рождения собственного отца?
— Нет, разумеется, но…
— Помолчи. Почему бы тебе не привезти с собой Морин?
— Спрошу, но у нее опять может не найтись времени…
— Похитишь ее еще раз, подумаешь, большое дело. Пришлем за тобой Гаса с машиной, он поможет тебе засунуть Мори в багажник.
— Сколько у тебя идей, сестричка, прямо страшно!
— А ты не бойся. Я своих не трогаю. Ладно, до субботы.
Он повесил трубку и задумчиво посвистел. Уговорить Морин? Похитить? Жениться…
Морин уже привыкла к тому, что Дон встречает ее по вечерам на кухне, однако последние несколько дней он возвращался позже нее. Дом отнимал все силы.
Сегодня она решилась вновь заговорить с ним о том, о чем он мягко, но решительно отказывался говорить раньше.
— У тебя впервые в жизни будет дом?
— Нет.
— Значит, уже был однажды?
— Был. Белый, красивый, с колоннами.
— С колоннами я люблю. Колониальный стиль.
— Точно. Я тоже люблю. В нем есть что-то устойчивое. На века. А прожил недолго.
— Это тогда… когда ты был женат?
— Да.
Сердце Морин глухо бухнуло где-то в горле.
Сегодня или никогда.
— Ты никогда не рассказывал о своем браке. О своей жене.
— Ты этого хочешь?
— Иногда. А ты не хочешь?
— Это было очень давно. В другой жизни. И об этом не так просто рассказать.
— Я понимаю.
Она не стала расспрашивать дальше. Слишком страшно видеть эту черную тоску в глазах Дона, эти жесткие складки вокруг рта. Когда он будет готов, сам скажет. Или не скажет никогда.
В пятницу Морин нашла квартиру. Маленькую, чистенькую, выходящую окнами в тихий зеленый дворик. Недорогую. Подарок судьбы. Не веря своему счастью, она торопливо подписала бумаги, уплатила задаток и помчалась домой, едва ли не распевая по дороге песни.
Дон встретил ее улыбкой и бокалом белого вина.
— У тебя такое лицо, словно ты выиграла миллион.
— Лучше. Я нашла квартиру. А что ты делал без меня?
— Как обычно. Проводка, плинтуса, карнизы, рамы. До победы осталось полшага. Кстати, что у нас на уик-энд?
— Ох, Дон, я даже не знаю, заниматься мне надо, но не хочется…
— Отлично. Поедешь со мной. У моего отца день рождения.
— Нет, я не могу…
— Мори, ты прекрати делать из меня разбойника! Если не согласишься сама, придется снова тебя похищать, связывать, перекидывать через седло…
— Ты этого не сделаешь!
— Сделаю. Если не согласишься.
— Дон, я никогда в жизни…
— Не была на чужих семейных праздниках…
— Я там никого…
— Не знаешь, и тебя никто не знает, вот и познакомитесь…
— Я не знаю, о чем разговаривать…
— Ты вовсе не такая дурочка, какой любишь прикидываться.
— Но я…
— Слушай, ты что, не знаешь, о чем разговаривать со мной? С Анжелой? С Филом? С Сюзанной? Вот тебе уже четвертая часть нашей семьи. Моя мама не кусается. Отец… это вообще отдельная история. Ну?!
— Я…
— Едешь.
— Еду.
И вот в субботу утром Морин Аттертон в серебристо-лиловом шелковом платье без рукавов уселась в серебристый «кадиллак», заслужив восторженное фырканье Гаса Флаерти, седоусого крепыша в шикарной шоферской униформе.
Рядом с Морин Аттертон уселся смуглый, светловолосый и синеглазый красавец в умопомрачительном костюме. Дон О'Брайен.
Морин пила шампанское и боялась. Несмотря на все заверения Дона, она с трепетом ждала встречи с огромной семьей О'Брайен. Какой у них дом? Наверное, шикарный. Богатство и роскошь, какие ей и не снились. И эти проклятые двенадцать вилок и ножей около тарелок! Как в этом разобраться, да еще поддерживая светскую беседу?
Решено. Она будет мило улыбаться и кивать. Сойдет за милую дурочку, а в воскресенье уже домой. О Боже! А где она будет спать? Наверное, в гостевой комнате. И высокомерная горничная с легким презрением посмотрит на ее скромную дорожную сумку.
