Сандра Мэй - В сетях соблазна
– Опять? Ты будешь толстая, и я тебя разлюблю.
– Мы сжигаем втрое больше калорий, чем успеваем употреблять. К тому же в последний раз мы ужинали в полночь. Сейчас самое время для завтрака.
– Убедила. Тогда я тоже хочу есть.
– Опять?
– Злая!
– Что тебе приготовить?
– А что есть?
– Ничего.
– То есть надо встать, пойти в душ, одеться и выйти?
– Ну да. Но я могу потереть тебе спинку, если ты потрешь мне.
– Хм, заманчиво… а как насчет всего остального?
– Развратник! Я согласна.
Брюс с кряхтением поднялся и потянулся. Болели все мышцы, потому что в последнее время на них легла довольно неожиданная нагрузка. И если в спортзале вам может быстро наскучить тягать железо, то в постели Лили Смит физические упражнения выполнялись как-то легко и незаметно. Расплата наступала утром.
Если так пойдет дальше, ему придется изменить весь свой образ жизни. И если у него войдет в привычку жить с Лили…
Кого ты обманываешь, ковбой? Это УЖЕ вошло в привычку, отказываться от которой ты совершенно не собираешься. Тебе хорошо в ее постели, тебе хорошо в ее квартире, тебе весело с ней самой, и это стоит всех привилегий мира. Ты уже не знаешь и не хочешь знать, какие благотворительные вечера ты пропустил, сколько интервью отменил, каких важных партнеров упустил. Реджи, лапочка, покорно ходит за тебя на вечеринки, и опытный пиарщик мог бы намекнуть тебе, что твой брат уверенно занимает твое место на Олимпе, так нельзя, нужно держаться в обойме, Реджи может ходить куда угодно, но ты, Брюс, должен оставаться Брюсом… Все это правильно и хорошо, но проблема в том, что тебе совершенно наплевать на мнение опытных пиарщиков, на Реджи и на обойму. Тебе хорошо с этой женщиной. Точка. Конец сообщения.
Они вместе чуть больше месяца. Что дальше?
– Сонное царство, подъем!
– Не могу. У меня все болит. Вы зверь, мистер Кармайкл.
– Ты отомстила еще ночью. Вставай, у меня тоже все болит. Пошли в душ.
– Отличная идея.
– У меня таких много. Почистить зубы…
С этими словами он подошел к Лили совсем близко, и она немедленно прикрылась подушкой.
– Учти, у меня есть все основания подозревать, что, если ты до меня дотронешься, мы в ближайшие два часа так и не поедим.
– А может, это и к лучшему?
Ему нравилось, как она на него смотрит. Нравилось ходить перед ней обнаженным. Нравилось, когда обнаженной ходила она… Хорошо бы увезти ее на остров в Карибском море, где нет совсем никого и можно ходить голыми хоть всю жизнь…
С чисткой зубов они управились относительно быстро, но вот с душем возникли проблемы. Ну не то чтобы проблемы, но время завтрака безвозвратно перешло в ланч, а там на горизонте забрезжил ужин…
Ланч тоже не слишком удался. Семейная пара средних лет узнала Брюса и уставилась на него во все четыре глаза. Потом жена стала громко спрашивать официанта, действительно ли это Брюс Кармайкл и что за актриса сидит рядом с ним. Получив подтверждение, она начала восторженно восклицать какую-то ахинею, а потом помчалась за автографом.
Вслед за ними появились желающие сфотографироваться вместе с Брюсом, подтянулась группа туристов, а потом автографы начали брать у Лили. Она пыталась объяснить, что не относится к знаменитостям, но ее не слушали, совали в лицо салфетки и конверты, умоляли написать что-нибудь от себя, и вскоре она почувствовала, что у нее сейчас начнется истерика.
Брюс выдернул ее из-за стола, и они сбежали через черный ход, расплатившись по дороге с официантом. Когда все стихло, Брюс повернулся к Лили.
– Извини за этот бардак.
– За какой?
– Ну… за всю эту истерику вокруг тебя.
– Ничего страшного. Я не беру в голову.
– Это еще ничего. Бывает совсем тяжко.
– Рвут одежду?
– И это тоже. Бросаются с поцелуями. Грубят. Рыдают. Плюют в тарелку.
– Боже, зачем?
– Ну, быть знаменитым не значит быть всеми любимым. К тому же есть отдельная армия моих поклонниц – эти могут разорвать в клочки любую женщину рядом со мной. Собственно, поэтому я нанял Джои.
– Джои может справиться с поклонницами?
– Он спецназовец. Их этому учили.
– Он будет их бить?!
– Нет, что ты. Просто сумеет оттеснить их и дать мне время уйти.
– Прямо военные действия…
– Нет, Лили, так бывает не всегда. Большинство людей все же настроены доброжелательно. Вежливы, тактичны… Но есть и уроды.
– Хорошо, тогда вы с Джои возьмете на себя уродов, а я займусь вежливыми и тактичными.
– Отличный план, мэм. Я с тобой полностью согласен.
Лили усмехнулась и посмотрела на Брюса лукаво и нежно.
– Знаешь что?
– Что?
– Ты мне нравишься.
– Какое совпадение! Ты мне тоже.
– Я серьезно. Ты оказался совсем не таким, как я думала.
– Правда?
– Я полагала, что ты самовлюбленный идиот.
– А я и есть самовлюбленный идиот.
– Нет, ты не идиот. Даже близко не идиот. И уж конечно не самовлюбленный. В таких вопросах я спец. Самовлюбленных идиотов после Кентукки видишь на раз.
– Вот как? И чем же они…
– Да ну их к черту. Я о тебе. Ты отличный парень, Брюс. И ты способен удивить. Особенно если вспомнить, из какой среды ты вышел.
– Звучит так, словно я всю жизнь вращался в обществе висельников и бандитов либо происхожу из семьи выродившихся и капризных аристократов, погрязших в лени и распутстве и привыкших потакать лишь собственным прихотям.
– А из какой семьи ты происходишь? Об отце не спрашиваю, но я никогда не слышала про твою мать.
– А я ее и не помню почти. И общались мы очень редко. Они с отцом разошлись вскоре после моего рождения. Ей больше нравилась Европа, там она и поселилась. Она умерла, когда мне было пять лет.
– Мне жаль.
– Мне тоже, но ты меня не расстроила. Я же говорю, я ее почти не знал.
– Вырасти без матери грустно.
– У меня были няни. Гувернантки. Держали меня на коротком поводке, но любили. Папа… папа у нас крут. Суровый дядька. Впрочем, он всегда считал, что поступает правильно. Гонял меня, как коня по кругу, школил, давал образование. В итоге я ему благодарен. Я не вырос «золотым мальчиком».
– Напоминает моего отца. Он тоже был со мной строг. И тоже любил. По-своему. На самом деле больше всего он любил свою работу.
– Кем он работает?
– Он раньше был плотником. Отличным, талантливым плотником. Те немногие богачи, которые имелись в Слипи-тауне, заказывали ему отделку дома, и он все делал вручную. О дереве он знает все.
– А мама?
– Она у меня профессиональная сплетница. Она живет этим, дышит этим, с этим просыпается, с этим засыпает. Обожает слушать про людей разные истории, а потом придумывает всем оправдание. Даже закоренелым гадам. Ей бы писательницей стать. Или актрисой. И думаю, она во многом права. Каким неинтересным был бы этот мир, не будь в нем плохих парней!
