Инга Берристер - Непроницаемая тайна
– Точнее, восемнадцать часов, – поправил ее Гриффин, умолчав, о том, что сам все это время не сомкнул глаз, готовый в любой момент прийти ей на помощь.
– Все равно это на целых девять часов больше, чем нужно, – бодро возразила девушка, – и мне пора вставать. Я проголодалась, – добавила она жалобно, увидев, что Гриффин собирается возразить. – Я же вчера не ужинала… и позавчера тоже.
Они молча посмотрели друг на друга.
– Я не хочу больше оставаться одна, – после долгой паузы охрипшим голосом проговорила Бренда. – Я хочу быть с тобой. Мы чуть не потеряли друг друга. Я имею в виду не только то, что случилось в горах…
– Замолчи! – взмолился Гриффин, торопливо накрыв ее руку слегка дрожащими пальцами. – Я никогда себе этого не прощу.
– Не говори так, – сказала Бренда. – Я тоже виновата, причем куда больше тебя. Если б только я доверилась тебе… Гриффин, я никогда, никогда больше в тебе не усомнюсь. Честное слово!
Она потянулась к нему, и взгляд ее помимо воли скользнул по его губам.
– Господи, Бренда…
Гриффин поцеловал бережно, словно хрупкую фарфоровую статуэтку, а потом разжал объятия, и она приуныла, сожалея о том, что этот поцелуй длился так недолго.
Легко ли сказать мужчине, что при всех своих синяках и ушибах ты по-прежнему изнываешь от желания, подумала Бренда, что готова отдать все на свете, лишь бы снова оказаться в его объятиях и сполна испытать наслаждение?
Нелегко, признала она, с тоской глядя, как Гриффин поспешно отходит от ее кровати.
– Я пойду. Тебе нужно одеться, а я пока кое-куда позвоню.
Закрыв за собой двери спальни, он мысленно чертыхнулся. Бренду явно удивило, что он так поспешно скрылся, но Гриффин понимал, что, задержавшись в спальне еще на минуту, он уже не смог бы удержаться от искушения доказать ей свою любовь самым недвусмысленным образом.
Однако он видел синяки на нежной коже Бренды и понимал, что сейчас она нуждается в очень бережном отношении. Поэтому, целуя ее, он огромным усилием воли сдержал порыв жадно впиться в сладкие губы и ощутить под собой мягкое, податливое женское тело…
Никогда прежде Гриффин не испытывал ничего подобного и даже не подозревал, что способен на такую сильную, первобытную страсть. Впрочем, он ведь никогда еще не любил.
***Бренда вошла в просторную тихую кухню и озадаченно нахмурилась, увидев, что Гриффина там нет.
Она уже приняла душ, и это привычное занятие отняло у нее куда больше времени и сил, чем обычно, а после мытья головы руки разболелись так, что не было сил даже одеться. Поэтому девушка только набросила на обнаженное тело легкую свободную рубашку, которая доходила до колен и создавала хотя бы видимость приличий. Правда, сквозь тонкую ткань просвечивали трусики и темные полукружья сосков…
Но, в конце концов, мы с Гриффином стали уже достаточно близки, решила девушка, и он, конечно, поймет, что я оделась так вовсе не из желания соблазнить его.
Однако где же он? Бренда вышла в коридор и лишь сейчас заметила, что из-под двери кабинета пробивается узкая полоска света.
– Гриффин! – негромко позвала девушка, входя туда, и замерла.
Он крепко спал в кресле.
Бесконечная нежность волной нахлынула на девушку. Она неслышно подошла и опустилась рядом с креслом на колени.
– Гриффин! – шепотом повторила она. Он что-то пробормотал во сне, но так и не проснулся. Отблески огня, горящего в камине, играли на его мужественном, словно высеченном из мрамора лице. Протянув руку, Бренда бережно провела ладонью по жесткой щеке. Любовь и нежность переполняли ее, и к ним примешивалась безмерная благодарность судьбе, которая подарила ей Гриффина.
Другой мужчина, менее терпимый и понимающий, не был бы с ней так нежен и заботлив, но на этого действительно можно было положиться. Теперь Бренда в это твердо уверовала.
На глаза девушке навернулись слезы и, склонившись к Гриффину, она нежно поцеловала его приоткрытые губы, скользнула ладонью под расстегнутый ворот рубашки и прильнула щекой к теплой сильной груди, прислушиваясь к размеренному сонному дыханию.
Так и должно быть, думала она, задыхаясь от счастья. Я должна быть здесь, с ним, навсегда…
Она нежно провела пальцами по его шее, а затем, подавшись ближе, коснулась ее губами. Этот поцелуй вначале был почти невинным, но потом нежность с пугающей быстротой превратилась в страсть, и девушка затрепетала, охваченная непреодолимым желанием.
Не в силах бороться с собой, она покрывала поцелуями шею и плечи Гриффина, упивалась запахом его кожи, все теснее прижималась к нему… Груди ее под тонкой тканью рубашки набухли и потяжелели, изнывая по ласке сильных мужских рук.
Дрожа всем телом, Бренда закрыла глаза, и воображение стало рисовать ей картины одну соблазнительней другой. Вот Гриффин властно снимает с нее рубашку, вот обхватывает ладонями тяжелые груди, вот ласкает пальцами темные отвердевшие соски… Эти чувственные видения пьянили и будоражили ее и без того распаленную плоть.
Пораженная силой своей страсти, Бренда начала вставать с колен, чтобы отстраниться от Гриффина и таким образом обуздать себя. При этом она нечаянно оперлась рукой о его бедро… и тут же замерла, потому что обнаружила неоспоримое свидетельство того, что он и во сне готов откликнуться на ее безмолвный чувственный призыв.
Желание пронзило ее нестерпимой болью, кровь тяжело и гулко забилась в висках, сердце вначале замерло, а потом застучало все быстрее и неистовее. Кусая губы, Бренда боролась с искушением снова дотронуться до напряженной мужской плоти, а потом отдаться страсти…
Ошеломленная, она уже не осознавала, что делает, и даже не заметила, как рубашка соскользнула на пол с ее плеч, влажно мерцавших в полумраке, обнажив тяжелые, набухшие от возбуждения груди.
Медленно, словно во сне, она расстегнула Гриффину рубашку и, затаив дыхание, залюбовалась его загорелой мускулистой грудью, покрытой шелковистой порослью темных волосков, которая, сужаясь, исчезала под поясом джинсов. Бренда погладила их, прижалась лицом, с наслаждением вдыхая запах мужского тела, а потом стала осыпать поцелуями теплую кожу, касаясь ее отвердевшими сосками…
Она застонала, сходя с ума от неистового желания и, уже не владея собой, жадно прильнула губами к губам Гриффина.
Он открыл глаза.
Жаркая волна смущения окатила Бренду. Лишь сейчас она в полной мере осознала, что творит.
– К-когда ты проснулся? – сдавленно прошептала она.
– Проснулся? – вздохнул Гриффин. – Мне кажется, что я еще сплю… – Он увидел, что она залилась жгучим румянцем, и нежно погладил ее по щеке. – Не надо смущаться, родная. Нет и не может быть большего счастья для мужчины, чем то, которое ты мне только что подарила.
