Элизабет Биварли - Пламя нашей любви
— Не могу поверить, что вы уходили из дома, ничего не сказав мне.
— Всего несколько раз, — сказала она, но затем, взглянув на него, поправилась: — Шесть раз. И если бы я сказала тебе, ты бы не позволил мне выходить. Я была осторожна.
Еще несколько минут Джеффри отчитывал ее, как ребенка, но ни ей, ни Маркусу нечего было сказать в свое оправдание. Однако Маркус все-таки попробовал возразить.
— Достаточно, Джеффри, — прервал он маршала на полуслове. — Это вина федералов. Нельзя было запирать ее здесь на одиннадцать месяцев.
Однако они оба посмотрели на него с яростью. Гнев Джеффри Маркус мог понять, но Делла-то почему злится?
— Не делай все еще хуже, чем есть, — сказала она. — Джеффри прав. Я не должна была выходить.
Он уже хотел сказать ей, что в том, что они провели уик-энд вдвоем, нет и не может быть ничего плохого, но Джеффри снова потряс наручниками, которые все еще держал в руках, и сказал:
— Давайте, Фоллон, продолжайте. И вас тоже возьмут под федеральную охрану. Только это будет не дом.
Ну конечно, хотел сказать Маркус, он знает свои права. Он ведь смотрит телевизор.
— Я только хотел сказать…
— Мне плевать, что вы хотели сказать, — прервал его Джеффри. — Я просто должен арестовать вас, по крайней мере до тех пор, пока Делла в городе.
— Но…
— Но поскольку она готова поручиться за вас и поскольку, как она сказала, вы такая важная персона, — в его голосе звучал сарказм, — я отпущу вас.
Маркус едва сдерживал возмущение, но все-таки произнес вполне спокойно:
— Спасибо.
— Однако вы должны немедленно покинуть помещение и больше никогда сюда не приходить.
— Что? Но вы только что сказали, что Делла сама поручилась за меня, так почему же… — Голос Маркуса кипел от возмущения.
— Я не должен ничего вам объяснять, — заявил Джеффри и, чтобы не осталось никаких сомнений, добавил: — Чтобы вы оба знали: хотя угроза для Деллы минимальна, но ей на следующей неделе предстоит большая работа, поэтому мы не можем допустить, чтобы все пошло к черту только потому, что ей надоело сидеть взаперти.
Маркус и Делла начали говорить одновременно, но Джеффри поднял руку, чтобы их остановить. Они не останавливались, и тогда он сказал так громко, что они не могли не замолчать:
— Итак. Фоллон, вы идете домой и забываете, что когда-либо видели Деллу Ханну в Чикаго.
— Нет, этого не будет, — сказал Маркус.
— Будет. Теперь Делла. Вы сейчас пойдете и соберете все свои вещи. Я буду ждать.
— Что? Но почему? — Делла казалась потрясенной.
— Потому что вы покидаете этот дом, — ответил Джеффри. — Теперь здесь опасно. Вы не можете здесь оставаться.
— Но о нем знает только Маркус…
— Дом опасен, — повторил Джеффри. — Вы не можете здесь оставаться. Идите и собирайте вещи. Мы найдем что-нибудь еще до понедельника. И я не сведу с вас глаз, а это значит, что мне придется пропустить бар-мицву у моего любимого племянника в воскресенье — так что спасибо вам большое. А в понедельник вы полетите в Нью-Йорк.
На секунду Маркусу показалось, что Делла будет бороться с этим вердиктом. Она выпрямилась, в ее глазах был гнев, а руки сжались в кулачки. Но потом вдруг все изменилось. Ее плечи опустились, кулачки разжались, и она уставилась в пол.
— Хорошо, — тихо сказала она. — Наверно, это неизбежно.
— И еще, Делла, — продолжил Джеффри. — Верните телефон, который мы вам дали. У вас не будет никаких контактов с внешним миром до тех пор, пока не закончатся слушания Большого жюри. И в Нью-Йорке вас двадцать четыре часа в сутки будет сопровождать охранник… нет, два охранника, пока не будет дано указание, что вы в программе.
— В программе? — переспросил Маркус.
Теперь Джеффри повернулся к нему и сказал:
— Да, в программе защиты свидетелей — вы же знаете о ней, спасибо нашим голливудским друзьям, — добавил он с сарказмом.
Маркус посмотрел на Деллу и спросил:
— Это правда?
— Да. — Она все еще смотрела в пол. — Я говорила тебе, что мне придется все начать сначала, там, где меня никто не знает, под другим именем.
— Но я думал…
Теперь она посмотрела на него:
— Что ты думал?
— Я думал… — Он подыскивал слова. — То есть… после всего, что произошло между нами… — Он замолчал и сделал глубокий вдох. — Программа защиты свидетелей. Это значит, что ты никогда не сможешь общаться ни с кем из прежней жизни. Это значит, что я никогда тебя не найду. Даже мой детектив тебя не найдет.
— Какой еще детектив? — с подозрением спросил Джеффри.
Маркус не обратил внимания на эти слова. Делла снова смотрела в пол.
— Делла… — В голосе Маркуса звучала мольба. — Не делай этого.
— Какой детектив? — повторил Джеффри. — Мы должны знать о нем.
— В таком случае вы можете допросить меня позже у меня дома, — медленно сказал Маркус, не глядя на Джеффри.
— Мы обязательно сделаем это, мистер Фоллон. Обязательно.
Делла все еще молчала. Маркус знал, что если она исчезнет, то он никогда не сможет ее найти.
— Делла, — снова сказал он, — пожалуйста. Нам нужно поговорить.
— Не сегодня, — заверил его Джеффри. Затем, гораздо мягче, обратился к Делле: — Идите собирать вещи. Я сделаю несколько звонков и подыщу такое место, где вас никто не найдет. — При этих словах он снова пристально посмотрел на Маркуса, которому, совершенно очевидно, совсем не доверял.
Делла подняла голову и тоже посмотрела на Маркуса. В ее глазах стояли слезы.
— Прости, — прошептала она. — Я… Я просто… Я не могу… — Она покачала головой. — Прощай, Маркус.
Она поднялась с дивана и исчезла в прихожей. Маркус не раздумывая встал, чтобы пойти за ней, но тяжелая рука опустилась на его плечо.
— Входная дверь вон там, — сказал ему Джеффри. — Вам туда.
У Маркуса не было другого выхода, кроме как подчиниться. Он сделал два шага к двери, но затем остановился и оглянулся. В одной из спален горел свет, и Маркус увидел тень Деллы. Да, теперь она была для него только тенью. Такой же тенью, какой был он сам до того, как она вошла в его жизнь. Теперь он снова будет один, как тогда.
«О нет, — поправил он себя, — не как тогда». Тогда он не знал, чего был лишен. Тогда он не понимал, что значит эта пустота, потому что мог всегда забыться в компании сменяющих друг друга женщин. Тогда он мог убедить себя, что в его жизни есть абсолютно все, что ему нужно. Тогда он мог сказать себе, что он счастлив и всем доволен. Но теперь…
Теперь он знал, что такое счастье. Потому что был счастлив с Деллой. Теперь он знал, какой полнокровной может быть жизнь. Теперь он знал, что означает это чувство, когда ты больше не один. Теперь он понимал, что «любить» означает не просто действие, «любить» означает, что ты сам становишься другим. Маркус любил Деллу и поэтому чувствовал себя другим человеком, полноценным человеком, который знает, что такое настоящая радость, настоящий покой, — он никогда не знал этого. И теперь, когда Деллы больше не будет с ним…
