Эмили Роуз - Соблазнить магната
— Уайет, сынок, я знаю, ты стараешься ради меня, но я скорее соглашусь жить в доме престарелых, чем сидеть под замком.
Уайет оцепенел:
— Тебе же нравится здесь.
— Жизнь взаперти — не жизнь.
Чувство вины острым ножом вонзилось в сердце Уайета.
— Сэм, подожди, ты привыкнешь, а я буду навещать тебя как можно чаще.
— Что-что, а ждать я не могу. Ханна понимает меня. Она разрешила мне работать с кобылой. Но я нарушил данное ей обещание и стал бегать в конюшню по ночам.
— Ей следовало сказать мне, а не действовать втихомолку, — заметил Уайет.
— А ты бы стал слушать? Я тебя очень люблю, Уайет, но, вбив себе что-нибудь в голову, ты становишься упрямым, как осел. Это хорошо в бизнесе, но не с людьми.
Уайет вздрогнул:
— Я прослежу, чтобы ты больше времени проводил с жеребятами.
— Дело не только в малышах. Я хочу работать с лошадьми, которые пытаются перехитрить меня. Как Феникс. Если ты мне не разрешишь, я вернусь домой.
— Сэм, ты продал дом, прежде чем переехать ко мне в пентхаус.
Старик нахмурился:
— Спасибо, что напомнил. Но ферма не станет моим домом, если я не смогу общаться с людьми и заниматься любимым делом, пока у меня есть силы.
Уайет расстроился. Он сделал все возможное, чтобы Сэм был счастлив здесь. Остается надеяться, что отчим успокоится и все будет хорошо.
Но Ханна предала его. Ей придется уйти.
Ханна стояла на пороге городского дома отца и жалела, что первый визит к нему происходит при таких обстоятельствах.
Дверь открыл Лютер, одетый в халат. Он удивленно приподнял брови, затем быстро оглянулся:
— Ханна, какой сюрприз!
— Нам надо поговорить.
— В шесть утра?
— Это не может ждать.
— Все в порядке, Лютер. Пусть входит, — произнес знакомый женский голос.
Сердце Ханны учащенно забилось.
— Это Дана?
Дверь открылась шире, за ней стояла медсестра, которая работала в ЦОР почти год. Она тоже была в халате, и спутанные светлые волосы говорили о том, что Дана недавно проснулась.
— Доброе утро, Ханна. Мне пора на работу, так что через пять минут я уйду, и вы сможете поговорить.
Ханна переводила изумленный взгляд с сорокалетней блондинки на отца. Так у него есть подруга?!
— Входи, дочка. На кухне есть кофе, — пригласил отец.
Ханна медленно вошла, не уверенная, что ей хватит сил справиться с очередным шоком. В кухне отец налил в кружку кофе и поставил перед ней.
— Что привело тебя сюда так рано без предупреждения?
— Я не думала, что помешаю.
Отец покраснел:
— У меня теперь новая жизнь. Та, которая вращается не только вокруг лошадей.
— Ты мог бы сказать, что встречаешься с кем-то.
— Я не был уверен, что ты одобришь.
— Отрицать не буду, это для меня сюрприз. Но мама умерла давно, пап.
Лютер слегка расслабился.
Дана влетела в кухню и поцеловала отца Ханны в губы:
— Любимый, мне пора, увидимся вечером. Ханна, а с тобой — в воскресенье.
И она ушла.
— Дана живет здесь? — спросила молодая женщина.
— Нет.
— Как давно вы встречаетесь?
— Полгода.
— Это из-за нее ты продал ферму?
Отец вздохнул и сел:
— Не совсем. Жизнь проходила мимо, пока я гонялся за мечтой твоей матери.
— Это была и твоя мечта. И моя.
— Скорее твоей мамы, но я любил ее и во всем поддерживал. После ее смерти я продолжал ее дело, хотя меня это не интересовало.
— Ты не говорил мне об этом.
Отец пожал плечами:
— Ханна, я не хочу, чтобы ты позволила жизни пройти мимо из-за чужой мечты.
— Но это не так.
— Мне нужно было сказать об этом раньше. — Лютер откашлялся. — Несчастный случай — не твоя вина, Ханна.
Она так давно хотела услышать это от него!
— Если бы я не настаивала на прыжке…
— Ты унаследовала упрямство от матери. Она мечтала о твоих победах.
Сердце Ханны сжалось.
— И ты не виноват в ее смерти, папа. Мне не следовало упрекать тебя в том, что ты убиваешь ее, когда решил отключить аппараты. Прости.
— Ты не хотела потерять надежду. Так же, как и я. Это решение было тяжелейшим в моей жизни. Но так надо было сделать.
Глаза Ханны наполнились слезами, в горле застрял ком.
— Теперь я понимаю.
— Не важно, сколько лошадей ты спасешь, дочка, ничто не вернет маму. Нам обоим нужно двигаться дальше. Я не хочу, чтобы через двадцать лет ты поняла, что в мире есть множество вещей, которые ты упустила, нянчась со своими клячами, — например, семья.
— Они не клячи, — машинально парировала Ханна. — И поэтому ты бросил меня на произвол судьбы.
— Я не всегда буду рядом. Тебе нужно научиться крепко стоять на земле.
— Ты что, не мог встречаться с Даной в «Сазерленд»?
— Дело не в этом, а в жизни, которая полностью посвящена лошадям. Я устал оттого, что должен постоянно думать о них. Я хочу большего и тебе желаю того же. Кроме того, особняк был детищем твоей матери, она продумала каждый его дюйм. Я бы никогда не оскорбил ее память, приведя в дом другую женщину. — Отец поставил кружку на стол. — Что же привело тебя сюда?
Ханна моргнула, возвращаясь в реальность:
— Для Уайета ферма, которой ты и мама посвятили свою жизнь, всего лишь временное вложение средств. Он планирует продать ее, как только надобность в ней отпадет.
Откинувшись на спинку стула, Лютер скрестил руки на груди:
— И чего же ты хочешь от меня?
— Купи ее!
Он покачал головой:
— Мы снова там, откуда начали. Мне надоели лошади. Если ты мечтаешь продолжить дело, ищи способ сделать это.
— Но, папа…
— Хочешь — верь, хочешь — не верь, Ханна, но я делаю это только ради тебя. — Лютер встал. — Я слишком люблю тебя, чтобы помогать.
Если ей не удалось уснуть, то она может хотя бы поработать.
Ханна застегнула куртку и засунула руки в карманы, спасаясь от полуночной прохлады. Она брела по темной дороге к конюшне.
Вернувшись из города, Ханна решила, что если Уайет решит продать ферму, то покупателем станет она, и провела весь день, обзванивая возможных спонсоров. Но, поговорив с несколькими банками и со всеми, кто был в ее телефонной книжке, Ханна поняла, что никто не хочет вкладывать деньги в неопытного владельца коневодческой фермы. Рашиду она звонить не стала, потому что, поразмыслив, признала правоту Уайета: мистера Шаккара явно интересуют не только деловые отношения. А Ханна не собиралась продавать себя кому бы то ни было — даже ради спасения «Сазерленд».
Металлический скрип привлек ее внимание. Ханна обернулась и увидела, как на ветру покачивается дверь стойла. Тревога охватила ее. Феникс!
