Оливия Гейтс - Назвать своей
Первые трое суток Кали не отходила от Максима, прислушиваясь к дыханию любимого. Перемен в его состоянии пока не было. Все жизненно важные органы функционировали нормально, но в сознание он не приходил.
Врачи настояли на том, чтобы погрузить пациента в искусственный сон, тогда его мозгу было проще восстанавливаться, хотя Кали было нелегко видеть своего неукротимого мужа таким неподвижным.
Удивительно, каким он выглядел красивым! Благодаря тому что операционное поле было совсем небольшим, его шевелюру состригать не стали. И сейчас казалось, что Максим мирно спит, целый и невредимый.
На четвертый день врачи разрешили ему бодрствовать по одному часу утром и вечером.
Когда Волков впервые открыл глаза, Кали чуть не умерла от страха, потому что он взглянул на нее пустым взглядом. В ее душе всколыхнулись страхи. А вдруг у него амнезия… или кое-что похуже?
Затем взгляд Максима наполнился узнаванием. Из глаз Калиопы потоком хлынули слезы. Она целовала и целовала мужа, повторяя, как его любит и что всегда будет с ним рядом.
Он молчал, а она все продолжала что-то ему твердить, пока не испугалась вдруг, что Максим утратил способность разговаривать. Наконец он сказал, что устал, равнодушно отвернулся и зажмурился. Кали чувствовала, что он не спит, а просто лежит с закрытыми глазами, не реагируя на ее присутствие. Так продолжалось, пока не пришла медсестра, чтобы сделать ему укол снотворного.
Когда Калиопа рассказала о том, как Максим впервые после операции пришел в себя, но был какой-то… заторможенный, доктор Антонович объяснил, что это нормально для пациента – чувствовать себя после такой сложной операции очень слабым и не до конца осознавать происходящее вокруг. Мозг – непредсказуемый орган. Пусть выздоровление идет своими темпами, не нужно беспокоиться и проявлять свой страх при больном.
Следуя совету врача, Кали убедила себя, что ее переживания беспочвенны. Мозг Максима в ходе операции не поврежден – этого уже более чем достаточно. Если даже выздоровление займет целую вечность, она с радостью заплатит эту цену.
И Волков быстро шел на поправку, удивляя своего хирурга. Вместо двух недель он провел в реанимационном отделении только одну и затем был переведен в обычную палату. Снотворное он стал получать только по ночам, а вскоре эти уколы отменили вообще. Еще через неделю Волкова выписали домой, дав кое-какие инструкции относительно его здоровья и рекомендуемого режима.
Однако он выглядел подавленным, оживляясь лишь в присутствии Татьяны и Лео. После травмы Максим скрыл от матери свою аневризму, а теперь старался уверить ее, что снова здоров. Также он ни за что не позволил бы вырваться наружу своему поcттравматическому стрессу в присутствии Лео, чтобы не испугать малыша. Но с ней, своей женой, он мог не притворяться, быть самим собой и рассчитывать на ее понимание.
И она понимала это. Вот только очень скучала по нему.
Хотя Максим и был рядом, казалось, его здесь нет. Да, он разговаривал с Кали, особенно в присутствии других людей, и она чувствовала на себе его взгляд. Но стоило ей оглянуться, как муж отворачивался, повергая ее в отчаяние.
Но она будет ждать, когда он окончательно поправится. Если понадобится, то вечно. Ведь она клялась ему в этом перед священником: быть рядом с мужем и в горе и в радости. Пока она жива.
Через три месяца после выписки Максима из больницы решимость Кали начала слабеть.
Ситуация вместо того, чтобы хоть немного измениться в лучшую сторону, только ухудшилась.
Доказательством этому послужил недавний случай. Две недели назад, когда доктор Антонович разрешил Волкову вернуться к нормальной жизни без всяких ограничений, Максим тут же вскочил в самолет и умчался в деловую поездку.
Он регулярно звонил, успокаивал близких, сообщая, что с ним все в порядке. Но на сотовый Кали муж позвонил лишь однажды, когда его мать не подошла к домашнему телефону. При этом он только попросил позвать Лео, чтобы поговорить с ним.
В тот день, когда ожидалось возвращение Волкова, у Калиопы иссякли все разумные объяснения его поведения. Больше нельзя было отрицать очевидное: муж ее избегает.
И вот он вошел в гостиную, где собралась вся семья. Кали взглянула на Максима и почувствовала себя так, словно получила удар ножом прямо в сердце.
Волков постригся, причем еще короче, чем раньше. Это было словно открытое заявление, что он отбирает у жены карт-бланш на эмоциональную близость с собой.
Калиопе на мгновение показалось, что она перенеслась обратно во времени, но на этот раз все было еще хуже. Тогда глаза Максима туманил плотский голод, а сейчас в них читалась лишь апатия.
И все же Кали поспешила навстречу мужу, но тот выскользнул из ее объятий, притворившись, что его отвлек Лео. Лишь ради сына и свекрови Калиопа приклеила на лицо фальшивую улыбку, чувствуя, как в животе словно проворачивается раскаленный вертел. Потом Лео уснул. Татьяна, извинившись, отправилась спать. Бросив жене «Спокойной ночи», Максим тоже покинул гостиную.
И тут Кали не выдержала, поняв: ей необходимо узнать, что не так, или она сойдет с ума.
Страшась еще одного отказа, она все же заставила себя последовать за мужем в ту спальню, куда он переехал после выписки из больницы. Он тогда заявил, что страдает от приступов бессонницы и не хочет беспокоить Кали.
Войдя на цыпочках в комнату, она обнаружила, что Максим сидит на краю кресла, сгорбившись, опершись локтями на колени и закрыв лицо ладонями. Вся его поза выражала крушение надежд.
Сердце Калиопы чуть не выскочило из груди. Ее охватило желание защитить любимого от того, что так угнетало его. Волков поднял лицо, и она увидела на нем… страдание.
Вскрикнув, Кали горячо обняла Максима, затем обхватила его лицо дрожащими ладонями, поливая его слезами и шепча имя любимого, словно молитву.
Но спустя несколько мгновений он отстранился и отвел от своего лица руки жены. Сердце перевернулось в ее груди от этой недвусмысленной реакции.
– Я не готов к этому.
«К этому»? К ее близости? К ее эмоциям? К чему «к этому»?
Кали вырвала свои руки из его ладоней.
– Доктор Антонович сказал, что ты какое-то время будешь страдать от перепадов настроения.
Волков с усилием поднялся на ноги.
– Я ни от чего не страдаю.
– Это была очень серьезная операция, и неудивительно, что тебе сложно после нее прийти в норму.
– Хирург сказал, что я совершенно здоров. То, что я не хочу заниматься с тобой сексом, еще не значит, что у меня с этим проблемы.
Калиопа почувствовала себя так, словно он ее ударил.
Так вот каково это, когда с тобой жестоко обращаются? Неужели может быть больнее, если тебя ударят по-настоящему?
