Джулия Тиммон - Уроки доверия
— Ничего страшного, — прошептал он, опять целуя ее в висок. — На то мы и друзья, чтобы свободно разговаривать о чем угодно. Я рад, что сумел помочь тебе во всем разобраться, и прекрасно понимаю твои переживания.
— Правда? — Натали страстно захотелось, чтобы он сказал ей что-нибудь обнадеживающее, например предложил идти по жизни вместе и делить пополам все невзгоды и радости.
Но Эндрю улыбнулся и ограничился кратким:
— Правда.
Натали подумала вдруг о том, что до их расставания остается всего день, и запаниковала. Сможем ли мы видеться потом хотя бы раз в неделю? — мелькнуло у нее в мыслях. И захочет ли он со мной встречаться без особой на то надобности? Если нет, у меня больше не будет возможности объяснить ему, насколько значительную роль он сыграл в моей судьбе. Я должна это сделать сейчас, пусть все знает!
Она вдруг ясно ощутила, что броня, защищавшая ее сердце в начале их знакомства, исчезла вместе со страстью к негодяю Джеймсу. И что ее душа переполнена теперь лишь чувствами к Эндрю, глубокими и сильными, как никогда прежде. Она поняла также и то, что, если их дороги навсегда разойдутся, ей удастся пережить это мужественно и больше не захочется спрятаться от страданиях ни в глухих снегах, ни на тропических островах.
— Знаешь, — произнесла она, глядя ему в глаза, — я должна сказать тебе еще кое-что… Ты самый лучший из известных мне людей. Я счастлива, что ты позвонил мне в тот день. Если бы не ты, даже не представляю, что бы со мной сейчас было…
— Ты потрясающая, Натали, — прошептал Эндрю, и его взгляд вдруг преисполнился неизбывной нежности.
Сердце ее забилось быстро и громко. Почти не отдавая себе отчета в том, что делает, она потянулась к нему и, обожженная его горячим дыханием, задохнулась от наслаждения.
Соединивший их поцелуй длился вечность. Натали казалось, что она, перейдя безжизненную пустыню, наконец-то припала к живительному источнику и никак не может напиться. Губы Эндрю, теплые и влажные, двигались умело и уверенно, будто давно привыкли и приспособились к ее губам, точно прекрасно их знали.
Как раз в тот момент, когда Натали уже не хватало воздуха, он принялся покрывать поцелуями ее щеки, подбородок, шею. Она перевела дыхание и тихо застонала, а несколько мгновений спустя сама стянула с плеч тонкие бретели топа.
Эндрю с жадностью обхватил ртом ее затвердевший сосок и начал ласкать его языком, осторожно покусывая. Объятая пламенем желания, Натали изогнулась всем телом, застонала громче, затем запустила руки ему в волосы и прижала его голову ближе к себе, без слов моля и в то же время приказывая не останавливаться, продолжать.
— Натали, милая… я хочу тебя… я…
Его голос прозвучал издалека, словно со дна глубокой пропасти, в которую, соединившись, они стремительно и в оглушающем восторге падали.
Ими владела лишь жгучая страсть, когда, обезумев от желания, они стали срывать друг с друга одежду. Спокойствие и рассудительность Эндрю, опасения и осторожность Натали — все ушло, оказавшись вдруг ненужным.
— Пожалуйста… — прошептала она, задыхаясь. — Сейчас…
Эндрю лежал на собственном диване в собственной гостиной и не мог сообразить, что происходит. Его нос, голову, легкие заполнял аромат чудеснейшей на свете женщины, той, что, так доверчиво положив голову ему на грудь, притихла, разморенная его жаркими ласками.
Запах воздействовал на него как колдовские чары — наводил на бредовые мысли и при этом, как ни странно, радовал. Мы поженимся, думал Эндрю, мечтательно улыбаясь и следя рассеянным взглядом за игрой бликов на высоком потолке. Все это глупости — и то, что скажет отец, и мое не вполне стабильное положение. Я преодолею любые преграды, ведь теперь у меня есть Натали. Вот только… — Его внезапно охватила тревога.
— Натали, — тихо позвал он.
— Мм… — устало-нежным голосом отозвалась она.
— Ты все еще любишь своего Джеймса? — спросил Эндрю с несвойственной ему нерешительностью.
— Что? — Натали подняла светловолосую голову и устремила на него взгляд блестящих в темноте глаз.
— Ты по-прежнему его любишь? — повторил Эндрю смелее.
— Нет… А после того, что произошло вчера между нами, мне даже думать о нем не хочется.
— Правда? — Он приподнялся и обхватил ее лицо руками. — Ты серьезно?
Натали негромко засмеялась.
— Конечно, серьезно.
Эндрю, будто подброшенный накатившей волной, вскочил с дивана и подхватил Натали на руки. Напрасно он так долго боролся со своими чувствами. Они, на удивление живучие и сильные, одержали над ним победу, подарив вдруг истинное счастье.
— Как здорово, девочка моя, как же здорово, — бормотал он, кружась с Натали по комнате. — Ты мой светлый ангел, моя сбывшаяся мечта.
Натали обвила руками его шею и прошептала на ухо тихо и робко:
— Я полагала, что ты видишь во мне только друга… Даже думать не смела, что… — Она замолчала, утыкаясь лицом ему в щеку.
Эндрю остановился посреди комнаты.
— И я не смел надеяться, что все так получится. Мне казалось, ты боишься новых чувств, вот я и старался, как мог, быть для тебя лишь товарищем.
— И фотографом, — напомнила Натали шепотом.
У Эндрю кольнуло в сердце. Следовало раскрыть ей тайну, и как можно быстрее. Признаться во всем — в том, что он дружит с братом Кэролайн, что подслушал ее разговор, без спроса залез в записную книжку в мобильном телефоне, в том, что выдумал историю с выставкой.
Он медленно опустил Натали на пол, собираясь с духом, чтобы прямо сейчас сказать ей правду. Но то ли из боязни быть непонятым, то ли из-за нежелания отравлять объяснениями волшебную ночь решил отложить разговор. Ему на ум пришла блестящая мысль.
— Хочешь взглянуть на мою личную выставку?
— Личную? — изумленно переспросила Натали. — Это как?
— Ее никогда не увидит никто из посторонних, — ответил Эндрю, беря ее за руку. — Только я и ты.
— Я и ты? Ужасно интересно.
Эндрю повел ее в спальню, стены которой уже украшали мастерски обработанные Норманом фотографии.
— Вот, смотри! — Он включил свет и обвел «личную выставку» рукой. — Теперь ложиться спать и просыпаться по утрам я буду только с тобой.
Натали ошеломленно покачала головой и, прижав ко рту руку, принялась рассматривать красочные четкие снимки. Ее нежное лицо светилось счастьем, в задумчивом взгляде отражались благодарность, чуточку неверия… и любовь.
Она разочаруется во мне, узнав, что я так долго ей лгал, подумал Эндрю, замирая от отвратительного страха. Переменит ко мне отношение, когда осознает, что от искусства я далек и ни черта не смыслю в фотографии. Поговорю с ней завтра же. Постараюсь убедить, что действовал исключительно из лучших побуждений, попробую найти слова… Вдруг она поймет? Простит?
