Эми Фрейзер - Свой собственный рай
Его слова лишь немного успокоили ее. Да, он признал, что Хэдвеи — замечательные ребята. Подтвердил свою готовность поддерживать программу. Но даже отдаленно не намекнул о возможности взять пятерых детей в свой дом навсегда.
Хотя как она могла просить больше того, что он уже дал? Он все время был абсолютно честен, ничего не утаивал, не оставлял никаких недомолвок. Конечно же, он будет ей помогать, но он хочет иметь свою собственную семью.
И в этот вечер он явно давал понять, что хочет основать эту семью с ней.
Если бы она держалась с ним так смело, как обещала, то должна была бы рассказать, что не может быть матерью. Но желание получить хоть немного счастья толкнуло Нису на трусость.
— Умираю с голоду! — заявила она с наигранным пылом. — Давай помогу тебе с ужином.
— Ты можешь накрыть на стол.
Завтра он уезжает на неделю. Быть может, разлука внесет больше ясности в их отношения.
— Посуда на кухне? — Она была рада делать что-нибудь, это отвлекало и успокаивало.
— Нет. Возьми парадный сервиз. Когда-то он принадлежал моей маме. — Он ласково коснулся губами ее губ. — Сегодня — особый случай.
Ей приятно было двигаться по этому дому, прикасаться к вещам, вместе с Хэнком накрывать ужин. Будто они составляли единое целое, настоящую семью.
Семью, в которой никогда не будет детей…
Еле сдерживая подступившие к глазам слезы, Ниса достала из серванта изумительный старинный фарфор. Она так хотела быть вместе с Хэнком, но знала, что этому не суждено случиться.
Однако сумела справиться с собой. Помогло и вино из одуванчиков. Они ели и разговаривали о предстоящей поездке Хэнка. О лошадях, о красоте и величии гор северной Джорджии. О том, какое это блаженство — работать на воздухе. О восхитительном чувстве независимости, которое испытываешь, когда работаешь на самого себя. Они говорили обо всем, кроме того, что камнем лежало на сердце Нисы.
— Ты почти не притронулась к еде. — Его слова вернули ее к действительности.
— День был такой насыщенный. И еще эти переживания с Мартином…
Он привел ее в гостиную.
— Скидывай сандалии и ложись на спину. Вот сюда, на диван.
Она осторожно сняла босоножки и опасливо присела на краешек софы.
— Я же сказал, ляг на спину.
— Зачем?
— И почему все женщины такие подозрительные? — Сев рядом, он положил обе ее ступни себе на колени, заставляя вытянуться во всю длину. — Ты устала. — Хэнк принялся массировать ее ступни. — Я помогу тебе снять напряжение… расслабиться…
Массаж его был глубоким и необычайно приятным.
Продолжая свое ритмичное движение, руки Хэнка поднялись выше — к ее икрам. Тая от этого чувственного поглаживания, Ниса ощутила необычайное упоительное тепло. Даже мысли изменили направление — и невозможное стало уже казаться возможным. Словно зачарованная, следила она, как он ласкает и гладит ее тело — не только руками, но и взглядом. И в глазах, как и в пальцах, читались томление и страсть.
— Ты такая красивая, — пробормотал он. Руки двинулись дальше вдоль ее тела, словно ласковый прилив.
Шепча ее имя, Хэнк медленно опустился на диван рядом. Ласково охватив ладонями ее голову, прижал к своему плечу. Провел пальцами по ее щеке. Вниз, вдоль шеи. Вокруг изгиба груди.
— Мне кажется, я мечтал о тебе всю жизнь.
— Может ли быть такое? — прошептала она, обводя пальцем контур его рта. — И двух недель не прошло, как мы знакомы.
— Есть вещи, которые записаны в Книге судеб, — выдохнул он, сливаясь с ней в медленном, чувственном поцелуе.
Когда же их языки сплелись, Ниса забыла обо всем на свете, кроме того, как ей хорошо в его объятиях. Он принадлежал ей. Хотя бы на этот момент.
Хэнк осыпал поцелуями ее подбородок и одновременно ласкал ладонями грудь. Подушечкой большого пальца принялся поглаживать сосок. Потом подтянул ее еще ближе и почти положил на себя.
Мысли Нисы совсем спутались, оставляя лишь всепоглощающее желание. Она отчаянно старалась вернуть контроль над собой.
— Хэнк…
— Да? — прошептал он, подняв голову и глядя на нее затуманенным, чувственным взглядом.
— Дай мне отдышаться. Я совсем задохнулась…
— Хорошо. — Взор его выразил глубочайшую нежность. — А я немножко посмотрю на тебя.
Это тоже было опасно. Почему один его взгляд заставлял Нису забыть все на свете?
— Что ты видишь, когда смотришь на меня вот так?
— Будущее.
Прямота ответа на миг вывела Нису из равновесия.
— Останься со мной сегодня, — попросил он, приводя ее в еще большее смятение.
Как бы ей этого хотелось!
— Я не могу… То есть… я не думала… не готова…
— Я позабочусь о предохранении… если ты это имеешь в виду…
Откуда ему знать, что она не нуждается в защите от беременности?
— Хотя… — Хэнк уткнулся носом в ее шею. — Я бы не возражал, если… Хочу, чтобы ты знала: я был бы просто счастлив иметь малютку, родившуюся от нашей сегодняшней любви. У нее были бы твои голубые глаза и…
— Нет! — вскакивая, воскликнула Ниса. — Я так больше не могу!
Опешивший Хэнк разжал объятия. В глазах его было недоумение.
Ниса присела на краешек дивана, спиной к нему.
— Я должна сказать тебе кое-что о себе.
Хэнк сел с нею рядом.
— Что именно? — Каждое его слово дышало участием и заботой.
— Не думай, что я не хотела быть честной по отношению к тебе. Но о таких вещах так просто не говорят, а наши отношения, согласись, развивались слишком стремительно…
— Расскажи мне все, Ниса. — Он мягко приподнял ее подбородок, заставляя глядеть себе в глаза.
Она увернулась от его руки и встала. В голове снова возникли до боли знакомые воспоминания: Пол, отвращение, охватившее его, когда он узнал о ее неполноценности, последовавший за этим развод…
— Что же мешает тебе любить меня? — Челюсти Хэнка были крепко стиснуты, желваки играли под кожей. Глаза стали почти совсем черными.
Резко вскинув голову, Ниса встретилась с ним взглядом.
— Я не смогу родить тебе детей.
— Не понимаю.
— У меня не может быть детей! Вот почему меня оставил Пол! — Разом высказав все наболевшие мысли Ниса почувствовала себя легче и свободнее.
— Да… такое известие непросто переварить… — пробормотал Хэнк. — Особенно учитывая те отношения, что возникли между нами. — Его поза приобрела напряженность. А слова звучали еще напряженнее.
Ниса скрестила на груди руки, словно защищая себя от еще большей боли.
— Это настолько интимный вопрос… и настолько болезненный, что я просто не нашла возможности его затронуть.
