Энн Лестер - Кольцо невесты
— Вы отец ее ребенка?
Кевин замедлил шаг.
— Нет, — ответила за него Джессика, ее щеки зарделись. — Как вы смеете задавать такие интимные вопросы? Какое вы имеете право влезать в мою частную жизнь?
Кевин остановился. Почему бы ей просто не сказать что-нибудь репортеру и не отвязаться от него. Он совсем не заслуживал, чтобы с ним нянчились.
А парень не желал успокаиваться. Назойливый нахал опять сунул диктофон ей в лицо и задал еще один гнусный вопрос:
— А не желаете ли рассказать, кто все-таки отец вашего сына?
Разозленная, Джессика попыталась пройти мимо репортера, но тот не пускал ее:
— Миссис Адамс…
Кевину надоели эти приставания. Он подошел к нему, взял за грудки и прошипел:
— Оставь ее в покое!
Потом отпустил журналиста, но так, что тот еле удержал равновесие.
Кевин поймал Джессику у входа. Она стояла, скрестив руки на груди, щеки ее пылали.
Он нежно прикоснулся к ее плечу. Но она отошла от него, пронзая холодным взглядом.
Ему так хотелось обнять ее при всех. Ах, если бы она не была так стеснительна и неприступна!
— Так в чем дело? Почему они считают кого-то другого отцом Джимми? — Он должен был все знать. — В твоей жизни было много мужчин?
Она бросила на него быстрый взгляд.
— Все это не имеет никакого значения.
— А как насчет нас с Джимми? — Неужели Джесс стыдилась того, что он был его отцом, ее мужем? Неужели он не был достаточно хорош для нее?
— Ты хочешь, чтобы твое имя светилось в газетах? — спросила она, поднимаясь с ним по лестнице.
— Да, — сказал он, ускоряя шаг. Ему было неприятно думать, что эта женщина, которую он любил, которая была матерью его сына, ненавидела его.
Джессика удивленно подняла бровь.
— Почему?
— Я хочу, чтобы весь мир знал, что у меня есть сын. — Ему хотелось кричать об этом с самой высокой горы. Он хотел нанять самолет, который написал бы это в небе.
— Тогда они узнают о нашем браке и раскопают, почему я ушла от тебя.
Да, эта мысль не приходила ему в голову. Новость станет самой продаваемой в штате. Одно потянется за другим — станет известно, что он к тому же и пил, а его матушка и лучший друг растрезвонят веселую историю газетчикам с превеликим удовольствием.
— Хочешь, чтобы все знали, что ты женился на мне из чувства долга, поскольку дал клятву?
— Это не так! — Эти слова больно задели Кевина.
— Ну конечно!
Кевин сжал кулаки. Яснее некуда. Она не слушала ни слова из того, что он говорил.
— А все же, как там насчет других мужчин? — В конце концов, он еще был ее мужем.
Она скорчила гримасу.
— Какие еще мужчины?
Его сердце бешено забилось.
— Неужели у тебя никого не было с тех пор, как ты ушла от меня? — Эта мысль ободрила его. Она объясняла, почему Джесс была такой страстной прошлой ночью и такой холодной утром. Эта женщина хотела его и удовлетворила свое желание. И только его она желала снова и снова. Кевин улыбнулся.
Она резко повернулась к нему, уперев руки в бедра.
— Ты думаешь, у меня было на них время?
Кевина словно облили ушатом холодной воды. Он упустил все это из виду, не взял в расчет. Он упустил все: и как округляется ее живот, и как рождается ребенок, и как он растет, как зовет к себе по ночам…
Джессика холодно смотрела на него.
Он и жену свою упустил.
14
Наконец Джессика распахнула входную дверь.
— Может, это вызовет у тебя недоумение, но я не спала с другими мужчинами. Мне было просто не до них. — Она повернулась и посмотрела ему в лицо, чтобы увидеть, какую реакцию произвели ее слова.
— А по поводу чего я должен недоумевать? — огрызнулся Кевин. Он задержался в холле и бросил странный взгляд на свою входную дверь.
Джессика растерялась и сглотнула комок в горле. Она не знала, что ответить.
Он подошел ближе и посмотрел на дверь снова.
— Я ведь запирал ее.
Джессика вопросительно оглянулась и стала вспоминать, поворачивала ли она ручку или же сразу распахнула дверь. Она определенно не отпирала ее. У нее захватило дыхание.
Кевин шагнул к ней и, обняв, притянул к себе. Ее сердце неровно забилось в груди, руки стали горячими и просто зачесались от желания дотронуться до его твердой плоти.
— Кажется, я пришла в неподходящий момент, — произнес смутно знакомый женский голос.
Джессика оторопела. Камила Адамс, мать Кевина, поднялась с дивана. Просто здорово! Только этого ей не хватало.
Волосы женщины были снова выкрашены в какой-то экзотический оттенок. Она меняла цвет волос так же часто, как выходила на прогулку. Похоже, эта привычка еще не умерла в ней.
Раньше ее можно было бы назвать симпатичной, но годы не пощадили бедняжку, и от былого очарования почти ничего не осталось.
Видимо, ее жизнь не улучшилась за последние несколько лет. Рот Камилы был плотно сжат, глаза холодны, а нос заносчиво вздернут.
Кевин опустил руку, которой он обнимал Джессику.
— Мама, что ты здесь делаешь? — В его взгляде сквозили неприязнь и высокомерие.
Джессика могла с уверенностью сказать, что их отношения так и не наладились. Кевин чувствовал все ту же неприязнь к матери, что и в подростковом возрасте, и все из-за ее легкомысленного отношения к жизни, любви и материнству. По слухам, Кевину вообще повезло, что он выжил с такой матерью.
— Я показала охране три разных формы удостоверения личности, доказывающие, что я твоя мать, чтобы попасть сюда. Поэтому позволю себе провести с моим единственным ребенком чуть больше времени, чем занимает мимолетный разговор по телефону. — Она взглянула на Джессику. — Я хотела посмотреть, чем это ты так занят.
— Что ж, это приятный сюрприз, но в не совсем удобное время, как ты видишь. — Кевин кивнул в направлении Джессики. Его движения были скованными и напряженными.
Воцарилась тишина. Камила разглядывала невестку с явным подозрением. Кевин ходил из угла в угол. Джессике казалось, что он пытается всеми силами освободиться от охвативших его при виде матери негативных эмоций. Тех, которые могут толкнуть человека на необдуманные поступки.
Джессика чувствовала на себе взгляд свекрови и тоже едва сдерживала охватившее ее нервное напряжение. Она стояла, переминаясь с ноги на ногу. На ней был не самый лучший костюм. И он достаточно помялся и запылился от постоянных поездок на машине.
Должно быть, она ужасно выглядела. Бедняжка с трудом воспротивилась желанию поправить прическу и одернуть костюм. Канули в Лету те дни, когда она была молодой наивной и испуганной девушкой. Теперь она превратилась в не менее испуганную женщину, но ни за что не хотела показывать матери Кевина ни капли своего страха.
