Келли Хантер - Муза винодела
Рафаэль расхаживал по спальне в одних пижамных брюках, больше, чем всегда, похожий на ангела в голубоватом утреннем свете.
— Завтра. Этьен не возражает. Он распорядился устроить в замке праздничный ужин в нашу честь. Я предупредил его, что ты будешь присутствовать на нем, если хорошо себя почувствуешь. Ну, что скажешь?
— Конечно, я приму приглашение, — улыбнулась она. — Спасибо, что спросил.
— Пожалуйста. — Его губы дрогнули, но глаза остались серьезными. — Я придумал этот план после того, как с тобой случилось несчастье.
— Какое несчастье? Я всего лишь потеряла сознание.
— Этьен согласился со мной.
— Был ли у него выбор?
— Нет, — улыбнулся Рафаэль. — Но у тебя есть. Мы можем изменить наш план. Ты только скажи.
— Мне все нравится, — заверила его Симона. — Шесть месяцев — принцесса, три — наследница империи шампанских вин, еще три — муза прославленного винодела. И так каждый год. Мне кажется, я справлюсь со всеми этими ролями. Ну-ка повернись.
Он повернулся к ней лицом.
— Нет, спиной.
Рафаэль не пошевелился. Он уже знал, что за этим последует прикосновение, потом поцелуй, потом он окажется вместе с ней в постели, и все это закончится тем, что они займутся любовью. А он старался быть особенно осторожным в эти дни. Так рекомендовал врач.
— Знаешь, у меня появилась одна мысль… — начала Симона.
— Если насчет тату, я даже слушать не стану.
— Поверь, мысль стоящая…
— Нет. Ешь свои хлебцы.
— Мне уже надоели эти чертовы хлебцы, — буркнула она, передернув плечами.
Раф с беспокойством посмотрел на нее, должно быть предполагая, что сейчас она стремительно бросится в ванную. Но у Симоны было на уме другое.
— А что, если у нас будет девочка? — Она вернулась к излюбленной теме. — Тогда нам придется отказаться от имен архангелов. Метатронелла меня совсем не привлекает.
— Полностью с тобой согласен.
— К тому же мне вообще не нравится вереница имен — Дювалье, Александер, де Морсе и так далее. Почему бы нам не назвать малышку именем какого-нибудь цветка, месяца года, звезды или просто чего-нибудь замечательного? Что, к примеру, ты думаешь о Надежде?
— Оставь надежду навсегда, — промурлыкал Рафаэль.
— Тогда, может быть, Серена — спокойствие и безмятежность?
— Вряд ли она подарит нам спокойствие и безмятежность.
Симона решила, что хватит его дразнить.
— Мою мать звали Анжелина, — начала она осторожно. Мать умерла, когда Симоне не было и года, и она ее совсем не помнила. Однако она знала маму по рассказам, и то, что она знала, ей очень нравилось. — Анжелина Грэйс.
— Это неплохо. — Он одарил ее мягкой улыбкой, которую Симона очень любила.
— Я подумала и об имени мальчика. — Харрисон.
— И это тоже неплохо, — согласился Рафаэль.
— А ты помнишь, как первый раз поцеловал меня? — спросила она.
— Да.
— Нет, не в коленку, когда я свалилась со стены. И не в макушку, когда мы обыграли Люка и Габриель в футбол.
— Конечно. — Уголки его губ дрогнули.
— Это было на празднике урожая. Ты весь вечер старательно избегал меня.
— Я припарковывал машины, Симона. А ты была королевой бала.
— О, там была одна замечательная машина. — На мгновение она задумалась. — «Феррари», кажется?
— «Бугатти».
К тому времени, когда они закончили целоваться, он мог взять ее где угодно, хоть на капоте. Однако не сделал этого. Потребовалась еще одна неделя. Неделя отчаянной борьбы с его стороны и ожидания, граничащего с агонией, — с ее. Симона ненавидела ждать.
— Я и не думала, что ты собираешься заняться со мной любовью этим утром. — Она лукаво посмотрела на Рафаэля.
Ох, как хотел бы он заняться с ней любовью! Однако Рафаэль решительно покачал головой:
— Доктор сказал, что тебе три дня нужно оставаться в постели.
— То, что я имела в виду, как раз и предполагает активность именно на этом уровне.
Он рассмеялся и, тряхнув головой, повернулся, намереваясь уйти.
— Куда-нибудь собираешься? — спросила Симона.
— Под душ. И лучше — под самый холодный.
— Хочешь, я потру тебе спинку?
— Ешь свои хлебцы.
— Я думаю… — начала она.
— Ага. Я это уже заметил.
— Так вот, — не унималась она, — бал в Кавернесе состоится через пару недель, а мы к тому времени уже переберемся туда, и мне понадобится кавалер. Тебе не придется парковать машины, а значит… А значит, в этот раз мы могли бы сделать все, как следует.
— Ты имеешь в виду — на капоте «бугатти»?
Он не забыл. Симона улыбнулась:
— Я говорю о том, что если темного ангела вдруг отяготит букет красных роз и посетят не совсем чистые мысли, то я поддержу его.
— И надолго? — Настороженность вновь охватила его. Так всегда происходило, когда речь заходила о будущем.
— Это будет зависеть от того, — серьезно сказала Симона, — чего пожелает принц.
Глава 10
— Никак не могу понять, зачем тебе понадобится в пятницу «бугатти», — заявила Габриель. Они сидели в своем любимом кафе и ждали, когда им принесут кофе без кофеина и подсушенный багет, а для Габриель еще и оливки с анчоусами.
— Помнишь, как ты однажды собиралась на свидание с Люком? — спросила Симона. — Ты всех чуть с ума не свела — тебе непременно требовалось белое воздушное платье и волосы, поднятые вверх с помощью какой-то там жемчужной заколки. Ну, так вот, у меня то же самое, только мне нужен «бугатти».
— О, так бы сразу и сказала! Я-то думала, что тебе просто понадобилась машина.
— Моя цель гораздо серьезнее, — усмехнулась Симона.
— Неужели приближается финал операции «Соблазнение»? Кульминация и — аминь?
— Ты угадала.
— Ну что ж, мне это нравится, — заключила Габи. — Но зачем же покупать машину? Могла бы взять ее напрокат.
— Это идея. — Симона задумалась. — Только если все пойдет в соответствии с планом, было бы неплохо сохранить ее. Ну, как воспоминание.
— Господи, Симона! Зачем тебе как воспоминание иметь под боком это чудовище? — Габриель пролистала страницы лежащего перед ней антикварного каталога. — Ты хоть знаешь, сколько стоят модели пятьдесят шестого года?
Симона заглянула в каталог. Габриель ткнула пальцем в правый угол страницы.
— О! — Симона закашлялась. — Столько?!
— Да. Столько. К тому же трудно представить себе что-либо более уродливое. Нет, совсем не стоит покупать это. Только напрокат. А цвет обязательно должен быть голубой?
— Тот «бугатти» был голубой, а я стараюсь добиться аутентичности.
