Марта Шилдз - Мой дом там, где любимый
— Я выбросил в сортир все эти проклятые таблетки.
— Что случилось? — спросила Клэр, выглядывая на лестницу, все еще в ночной рубашке. — О! Злюка проснулся.
— Он только что сказал мне, что выбросил обезболивающее, которое прописал доктор.
Клэр встала на лестнице рядом с Трэвисом.
— Ты сделал это? Зачем?
— Я уже дома. Они мне не нужны.
— Ты идиот! — закричала на него Клэр.
Алекс всплеснула руками.
— Прекрасно. Не хочешь выздоравливать, не надо.
— Где Хэнк? — снова потребовал Трэвис.
— На работе, — ответила Алекс. — Где еще ему быть? Он ушел утром, когда все еще спали. Джед сказал, поехал проверять стадо. Хэнк смертельно устал вчера вечером, но он потерял два дня, пока ездил за тобой.
Клэр кивнула.
— Хэнк встал бы из могилы, чтобы проверить стадо.
Трэвис прищурился.
— Он работает рядом с домом?
— Я знаю только, что он с ребятами вернется домой около полудня.
Его налитые кровью глаза посмотрели на часы.
— Через час. Я подожду здесь.
Он продолжил спускаться по лестнице, морщась от боли при каждом шаге.
Девушки обменялись удивленными взглядами.
— Трэвис, ты ведешь себя как проснувшийся после спячки медведь с того момента, как пришел в себя в госпитале, — объявила Клэр, упершись руками в бока. — Объясни, что происходит!
Он остановился и рассматривал ее целую минуту, потом шагнул к двери.
— Я буду на крыльце.
Алекс вздохнула.
— Тебе принести что-нибудь?
— Нет.
Алекс покачала головой и направилась на кухню, решив не обращать на него внимания. Клэр последовала за ней.
— Сон не пошел ему на пользу, ты как думаешь? — проговорила девушка.
— По крайней мере, с головой у него все в порядке.
Клэр добавила:
— Но от этого не легче. Что, уже почти полдень? Я думала, проснусь к завтраку.
— Поешь сейчас или подождешь? — спросила Алекс.
— Подожду. Дай только одеться, потом я спущусь и помогу.
— Спасибо.
Занимаясь ленчем, Алекс слышала, как поскрипывают цепи качелей. Ей не составило труда догадаться, что Хэнк сделал или сказал что-то, что могло разозлить Трэвиса. Сейчас, похоже, Трэвис полон решимости высказать ему все. Зная ослиное упрямство и вспыльчивый нрав Хэнка и вспомнив нехороший блеск в глазах Трэвиса, она с ужасом подумала о их встрече. Может быть, их удастся развести до ленча.
Клэр присоединилась к ней двадцать минут спустя. Вместе они приготовили гору гамбургеров, которой хватило бы на взвод. Между тем Алекс не переставала следить, когда появится Хэнк. Через полчаса он действительно появился во дворе.
— Вот и он, — проговорила Алекс. Клэр не нужно было объяснять, о ком идет речь. Алекс поспешила к входной двери. Клэр бросилась следом за ней.
Трэвис не встал, когда Хэнк поднялся на крыльцо.
— Почему ты не в постели? — потребовал ответа Хэнк.
— Пошел к черту!
Хэнк замер на месте.
— Трэвис! — воскликнула Клэр.
— Хэнк… — начала Алекс.
Хэнк оборвал ее рубящим движением руки.
— Я сыт по горло его выходками. — Он указал пальцем на Трэвиса. — Ты ведешь себя как осел с того момента, как мы вошли в палату. Если это боль…
— Это не боль.
— Тогда что, черт возьми? Я требую объяснить, почему ты так обращаешься со мной, с Клэр и с Алекс.
— Ты требуешь, скажите пожалуйста.
— Именно требую.
Трэвис поднялся с гримасой боли.
— Хэнк, великий балагур, требует ответа. Он хочет знать, почему я так задираюсь. Почему я должен тебе рассказывать? Ты никого не удостаиваешь такой чести.
— О чем, черт возьми, ты болтаешь?
— Я говорю о беседе, которую имел с Руфом Льюисом. Он работает на одну японскую фирму и хотел побольше узнать о продаже нашего ранчо.
Алекс прикрыла рот рукой, чтобы не вскрикнуть. Клэр застыла рядом с ней.
Трэвис сделал мучительный шаг вперед.
— Это правда, браток? Райский Сад выставлен на продажу?
Хэнк долго рассматривал брата, потом взглянул на Алекс и Клэр.
— Мне следовало бы сказать раньше, чтобы сейчас вам не было так больно. Сейчас, когда мы все здесь, нужно обсудить все. — Он помолчал и добавил: — Мы вынуждены продать Сад.
Глава десятая
Клэр вскрикнула «Нет!», Алекс бросилась за дверь. Господи! Как она хотела, чтобы он взял свои слова назад.
Но Хэнк смотрел на нее немигающими, непроницаемыми глазами.
Трэвис сделал еще один нетвердый шаг к брату.
— Когда же ты собирался поговорить с нами? Когда хотел получить наши подписи на бумагах?
Хэнк одной рукой стянул с себя шляпу, другой провел по волосам.
— Все еще не решено, но мы должны закончить со всем этим поскорей. Я сказал агенту, что перезвоню ему, как только переговорю с тобой. Японская фирма Руфа сделала самое выгодное предложение. — Он назвал точную цифру.
Трэвис выругался, Клэр ахнула, а Алекс посмотрела на всех трех Эдемов. Такая куча денег. Как они могут отказаться? Но как можно продать родной дом?
— Ужасно много денег, — проговорила Клэр. — Но где мы будем жить?
— У тебя будет достаточно денег, чтобы найти квартиру, пока ты учишься в колледже, — заметил Хэнк. — И ты сможешь позволить себе поехать куда угодно, не только в университет штата.
Трэвис добрел до края крыльца и окинул взглядом ранчо.
— Дедушка Генри перевернется в гробу от таких слов. Папа тоже. Эдемы живут на этой земле сотню лет, а ты хочешь, чтобы мы продали ее. — Он повернулся лицом к старшему брату. — На этот раз ты ошибся, Хэнк. Я не продам ни камня на этом ранчо.
— Тогда скажи, как сохранить его.
Трэвис молчал целую минуту.
— О чем мы, черт возьми, говорим? У Сада нет финансовых трудностей. Ты вытащил его из долгов несколько лет назад.
— А политики стараются загнать нас обратно. Я говорю о налогах на недвижимость, братец. Ты разъезжал с места на место и не слышал о них, но они убивают Сад. Только за последний год они выросли на семьдесят пять процентов. Похоже, в этом году они вырастут снова. Ранчо умирают одно за другим по всей долине Извилистой речки. Похоже, настал наш черед.
Алекс чувствовала, что эти слова разрывают ее на части. То, что она считала незыблемым, внезапно покачнулось. Она думала, что нашла дом, о котором мечтала всю жизнь. Райский Сад казался вечным. Эдемы жили на ранчо почти сто лет, и она не сомневалась, что проживут еще сто. Ее чувства к Хэнку настолько переплелись с любовью к Райскому Саду, что она не могла сказать, любит этого мужчину или это ранчо.
Внезапно различие оказалось важным.
