Саския Бергрен - Сладость греха
Или она ждет, что вот сейчас грубиян-механик, воспользовавшись темнотой, швырнет ее на кровать, а потом сбежит, точно дешевый ловелас? Или то, что происходит под покровом тьмы, впоследствии легче забыть?
Бен высвободил руку и нащупал выключатель. Два фонарика-ночника вспыхнули, отразившись в зеркале туалетного столика.
Флорин резко повернулась к нему, но Бен так и не снял руку с выключателя.
— Если мне подарена лишь одна-единственная ночь, я не желаю провести ее в темноте. Хочу запомнить тебя такой, какая ты сейчас…
Она уставилась в пол. Бен отставил сумку в сторону и замер, ожидая поощрения. Но Флорин по-прежнему упорно изучала ковер.
— Мне страшно, — призналась она срывающимся голосом.
— И мне тоже. Того и гляди, дело закончится нервным срывом!
Флорин застенчиво подняла взгляд и увидела, что Бен широко усмехается.
— Прости… прости за беспорядок, — натянуто рассмеялась она. — Никудышная из меня хозяйка. Вечно находятся дела поважнее.
— Дома я застилаю кровать только в те дни, когда меняю белье.
Бен окинул взглядом смятую постель. Простыни сияли белизной, одеяло отливало болотно-зеленым, а покрывало искрилось оранжевыми разводами. Да, это не будуар роковой женщины, но для Флорин замечательно подходит!
Три неспешных шага — и Бен оказался рядом с ней. Но едва протянул руку, как девушка отпрянула и увернулась. Подошла к зеркалу, размотала полотенце. Широко расставив ноги, засунув большие пальцы за пояс джинсов, Бен жадно наблюдал за происходящим. Вот она наклонилась вперед, вытерла волосы. Нейлоновые шорты натянулись, чуть открывая белые кружевные трусики и одновременно демонстрируя два трогательных позвонка у основания спины.
Да, ей боязно и неуютно. Эти влажные, спутанные волосы смущают ее и пугают. Каждая женщина стремится предстать перед избранником сказочной принцессой — тем более в ночь любви, думал Бен. Но и сейчас, взъерошенная и посвежевшая, Флорин Дигби — само совершенство!
Бен завладел ее рукой.
— Садись, — попросил он тихо. — Позволь мне.
Колени ее дрожали. Встретившись в зеркале с его взглядом, Флорин слепо обошла стул и осторожно опустилась на жесткое сиденье, для большей надежности ощупав его рукой.
Бен оглядел туалетный столик.
— Какая? Вот эта? — Он безошибочно выбрал одну щетку из трех.
— Да.
Каждый зубчик пластмассовой щетки заканчивался крохотным шариком. Бен взмахнул рукой, зубчики впились в волосы, оттягивая голову назад. Широкая левая ладонь легла на высокий лоб.
— Скажи, если больно, — попросил он.
Флорин заворожено следила за каждым его движением. Бен расчесывал светлые пряди плавно и неспешно, и с каждым прикосновением тенниска ее становилась все мокрее. Девушка задрожала, руки покрылись «гусиной кожей».
— Озябла? — спросил Бен.
— Да.
Он растер ее плечи, затем снова притянул к груди, не отрывая взгляда от зеркала.
— У тебя тенниска влажная. Дай-ка сюда полотенце.
Флорин послушалась, и Бен опять занялся ее волосами: основательно просушил их махровой тканью, бросил полотенце на пол и снова взялся за щетку. Девушка зажмурилась, наслаждаясь изумительным ощущением, — пластиковые шарики массировали кожу головы, нежно щекотали шею.
— Подними-ка руки.
Флорин в изумлении открыла глаза — похоже, Бен нарочно замедляет события, продвигается вперед шаг за шагом, давая им возможность привыкнуть друг к другу. Флорин покорно подняла руки, грудь ее бурно вздымалась. Бен ухватился за низ свитера и стянул его вверх, окинув восхищенным взглядом обнаженное тело.
— Ты прекрасна, — выдохнул он. — Такой я и представлял тебя!
Он крепче привлек Флорин к себе, в ее спину уперлось что-то твердое. Правой рукой Бен по-прежнему сжимал щетку, напрочь о ней позабыв. Он провел ладонью по тонкой шее, ключицам, затем вокруг округлых грудей — сначала вдоль основания, потом — выше, к центру, но, не касаясь сосков, что походили на рубины в драгоценной оправе. Бен ласкал их взглядом, но не пальцами. Девушка невольно подумала, уместятся ли ее маленькие груди в его широких ладонях.
А ладони эти дразнили и будоражили. Гладкая ручка щетки описывала круги по нежной коже, а вслед за нею — и чуть шершавые подушечки пальцев. Вот они скользнули под груди и чуть приподняли их — так, чтобы соски глядели точно на свое отражение в зеркале.
— Я мечтал об этой минуте с первой нашей встречи. Обещал себе, что когда-нибудь так оно и случится.
Бен выпустил груди, отложил щетку. Обхватил ладонями ее талию, нагнулся и поцеловал Флорин в плечо.
— Кожа у тебя — само совершенство, не мягкая, как у большинства женщин, но атласная и упругая! Чудо, а не кожа! — Ладони скользнули вверх и снова укрылись во впадинке под грудью.
Неужто он никогда не дотронется до сосков? Ожидание сводило Флорин с ума, но Бен не спешил. Он легонько куснул ее в плечо, пощекотал языком, и она мило дернула плечом.
— А пахнет от тебя мылом и свежестью, — лихорадочно зашептал он. — Все эти недели, думая о тебе, я представлял аромат тех самых духов, что ореолом окутывал тебя в день свадьбы.
Каждое слово Бена тешило ее женское тщеславие, но и заставляло смущаться. Он выпрямился, обхватил ладонями ее груди; большие пальцы легли в какой-нибудь четверти дюйма от сосков.
— Ты стесняешься моих взглядов?
Пусть скажет «нет», загадал он. Таким роскошным телом нельзя не гордиться!
— Нет, — шепнула Флорин, накрывая его ладони своими. — Я сгораю от нетерпения.
Она направила его руки выше, еще выше, пока пальцы не легли на соски. Флорин отрешенно покачивалась из стороны в сторону, глаза закрылись сами собой. Бен двигался в том же ритме.
— О Бенедикт, мой Бенедикт, ты сводишь меня с ума!
— Я уже много недель как не в себе. Что такое лишние несколько минут?
Веки ее дрогнули.
— Правда? Правда?
В груди Флорин бушевал пожар, жидкое пламя разливалось по телу — от живота к бедрам. Бен ласково сжал соски большим и указательным пальцами.
— С первых же мгновений я утратил покой. Только о тебе и мечтал весь вечер, но там, в бельведере, ты меня одернула, и я прислушался к голосу разума. Весенняя греза, сказала ты… Все дело в костюмах и роскошных декорациях. Я отступился, но думать о тебе не перестал. Все гадал, каково это — ухаживать за чужой невестой…
— А ты за мной ухаживаешь, да, Бенедикт?
В серых глазах запрыгали бесенята.
— А что, по-твоему, я делаю? — Влажным языком Бен коснулся мочки ее уха.
— По-моему, выступаешь в роли утешителя. Я ищу забвения, и ты пришел мне на помощь.
