Арлин Джеймс - Сердца пятерых
Потрясенный и удрученный, Оррен схватил дочку за руку и слегка встряхнул.
— Прекрати! Это тебе не сказка, Рыжик. Правда есть правда. Но это не значит, что мы все не можем сесть и спокойно поговорить.
Она вырвалась. Ее глаза наполнились слезами.
— Мамочка дома! Разве ты не рад?
Оррен бросил взгляд на Грейс, которая неожиданно почувствовала себя неловко.
— Мама не вернулась домой, — с сожалением сказал ей Оррен. — Она заехала по дороге в Калифорнию.
— Мне дают роль в кино, — радостно сообщила Грейс.
От потрясения слезы потекли по щекам Рыжика, и она пулей вылетела из комнаты.
— Я пойду… — начал Чэз, но Оррен остановил его, положив руку ему на плечо.
— Пусть побудет немного одна, сынок. Она скоро успокоится.
Чэз понимающе кивнул, не по летам мудро. Неловкая тишина воцарилась в комнате. Наконец Чэз шагнул вперед и вежливо спросил женщину, которая его бросила:
— Вы, правда, будете сниматься в кино?
Грейс приободрилась.
— Вполне возможно. Я встретила одного человека, кинопродюсера, который сказал, что у меня подходящая внешность. — И она с упоением начала рассказывать, какая потрясающая карьера ждет ее в Голливуде.
Чэз внимательно слушал. Никогда еще Оррен не был так горд своим сыном, как в этот момент. Он сжал плечо мальчика и, взяв на руки Янси, осторожно сел в конце дивана. Кэнди Сью вскарабкалась и села рядом с ним, прижавшись к его бедру. Чэз устремил на отца такой понимающий и сочувственный взгляд, что Оррен ощутил спазм в горле. Чэз знал, что его мать и в подметки не годилась той женщине, которая вытеснила Грейс из их сердец.
ГЛАВА ДЕВЯТАЯ
Более неудачное время придумать было невозможно. Но что он мог поделать? Он уже не выходил на работу накануне, чтобы Мэтти могла отдохнуть и восстановить силы после своего недомогания… и это после того, как хозяин великодушно позволил пользоваться мастерской для ремонта дизельного двигателя, да еще дал ему отдохнуть утром. Зря он разрешил Грейс остаться на ночь… У нее ведь все еще оставались друзья где-то здесь… кто-то же передал ей его просьбу связаться с ним… она могла бы остановиться и у них. Однако Грейс выразила желание провести ночь со своими детьми, и у Рыжика было такое отчаянное лицо…
При ближайшем рассмотрении оказалось, что Грейс несколько потрепана жизнью. Ее босоножки были далеко не новы. Края джинсов затерты. Оррену даже показалось, что одна бретелька ее лифчика закреплена на спине английской булавкой. Та Грейс, которая вымогала у него деньги все прошлые годы, никогда бы не потерпела таких мелких унижений. По всей видимости, у нее нет выбора.
Сейчас тридцать пять минут седьмого. Он стоит, держа в руках туфли и носки, в расстегнутой форменной рубашке. Ему нужно на работу. Хозяин звонил лично. Что он мог сказать? «Не могу, пока не скажу няне моих детей, что я ее люблю»? Черт возьми! Надо же было этому случиться именно сейчас!
Оррен уже шел через гостиную, когда вдруг сообразил, что должен позвонить Мэтти. Грейс уйдет до девяти. Мэтти обычно приезжает между половиной десятого и без пятнадцати десять. Он прикинул, не оставить ли детей ненадолго одних, до прихода Мэтти, но так и не решился. Лучше объяснить Мэтти присутствие Грейс по телефону. Он просто не мог позволить детям остаться без присмотра на целых сорок пять минут. Оррен прошел к телефону на кухне и набрал номер. Подошла мачеха Мэтти.
— Привет. Это Оррен Эллис. Извините, что побеспокоил вас так рано. Обычно трубку снимает Мэтти.
Эми Кинкейд молчала, кажется, целую вечность, а потом произнесла:
— Да, но… гм… Мэтти сегодня не подходит к телефону.
Оррена охватила паника.
— Она так серьезно больна?
Он слышал в отдалении мужской голос. Отец Мэтти, решил он. Потом Эми Кинкейд сказала:
— Не совсем так. Она… гм… очень поздно уснула вчера.
Поздно? Она с кем-то была? С другим мужчиной? Оррен сглотнул. А чего он, собственно, ждал?
— Понятно, — сказал он. — Послушайте, я должен сегодня выйти на работу рано, но почему бы нам не дать ей поспать подольше? До девяти дети будут присмотрены. Не могли бы вы передать Мэтти, чтобы она приехала, как только сможет? Я не хотел бы, чтобы дети оставались одни.
— Я передам, мистер Эллис.
— Спасибо. И… и не могли бы вы сказать Мэтти, что я… Передайте ей, что я скучал без нее вчера.
К его удивлению и облегчению, голос Эми Кинкейд смягчился.
— Хорошо, — сказала она. — Думаю, ей будет приятно это услышать.
Ему хотелось расцеловать Эми Кинкейд.
— Спасибо. Я… спасибо.
Он повесил трубку и на секунду с облегчением прикрыл глаза. Что ему лучше сделать: оставить записку детям или разбудить Грейс? Он решил, что материнские обязанности заставят Грейс встать раньше, чем она планировала. Он вернулся в гостиную.
— Папа?
Нерешительный голосок дочери заставил его обернуться.
— Рыжик? — Оррен разглядел маленькую фигурку, свернувшуюся калачиком на диване и прикрытую одеялом. — Что ты здесь делаешь?
Она отвернулась. Ее непокорные рыжие волосы прикрывали дрожащий подбородок. Забыв о том, что торопится, Оррен присел у нее в ногах и погладил ее.
— Что случилось, дорогая? — Он пытался говорить весело и шутливо. — Мама храпит или стаскивает с тебя одеяло?
Рыжик отбросила волосы с лица, но глаз на него не подняла. Тихим, убитым голосом она сказала:
— Кровать маленькая. Ма… она сказала, чтобы я шла спать на диван, потому что он очень короткий для нее…
Оррен кивнул, раздосадованный.
— Очень жаль, Рыжик. Я знаю, что ты мечтала сегодня ночью спать с мамой.
Рыжик приподнялась на локтях. Слезы струились по ее лицу.
— Почему она не захотела? В чем я виновата?
Оррен посадил ее себе на колени.
— Дорогая, дело совсем не в тебе. Проблема в маме. Похоже, что она не испытывает тех чувств, которые должна была бы. Я не знаю почему. Но я знаю, что ты — замечательная маленькая девочка. Рыжик, ты такая умница, что я иногда пугаюсь.
Она с недоумением посмотрела на него.
— Как это?
— Я не всегда уверен, что понимаю тебя! Это немного меня пугает, но и заставляет гордиться тобой. — Он пригладил ее пламенеющие волосы. — А еще, знаешь, ты красивая. Одна из самых красивых маленьких девочек на свете.
— Мэтти тоже так думает, — задумчиво произнесла Джин Мэри.
Он хмыкнул и крепко прижал ее к себе.
— Я не так часто говорю тебе, как сильно я тебя люблю…
— Больше, чем Янси и Солнышко? — тихо спросила она.
— Нет, — мягко ответил он. — Это не так. Не знаю, как это объяснить, но я люблю вас всех и одинаково и по-разному. Ты моя первая дочка, Рыжик. Никто никогда не займет твое место в моем сердце. Так же и с Янси, и с Чэзом, и с Кэнди Сью. Люблю вас всех одинаково, но и каждого по-своему.
