Рини Россель - Колыбель для Вайвики
— Какая у вас красивая дочь, мисс Джонсон, — с улыбкой проговорила няня.
— Спасибо, — ответила Салли, снова чувствуя себя счастливой, хотя минуту назад ее радость была омрачена внезапным отъездом Ноя. — Зовите меня просто Салли.
— И вы зовите меня Агнес, дорогая. — Она пригладила свою форменную одежду. — Вам нужно пить больше жидкости. Принести вам стакан апельсинового сока?
Салли машинально кивнула головой. Ей хотелось остаться одной со своими мыслями.
— Прекрасно. Затем я покажу вам, как правильно обращаться с вашей замечательной Вайвикой.
Салли только кивнула. К горлу подкатил ком, и она утратила дар речи. Ной уехал. Даже не зашел к ней, чтобы попрощаться. Мечтая о рождении Вайвики, она думала, что появление на свет дочери сделает ее безумно счастливой, как это бывает с любой женщиной, впервые взявшей на руки своего первенца. Почему же у нее все складывается совершенно иначе?
Няня вышла из комнаты и закрыла дверь. Салли не могла больше сдерживаться и зарыдала в голос, обливаясь слезами.
— Радость моя… — обратилась она к дочери, но рыдания душили ее, и она замолчала. — Когда вырастешь, не становись такой же романтической дурой, как твоя мама, — немного успокоившись, грустно проговорила Салли.
ГЛАВА ДВЕНАДЦАТАЯ
Вайвике исполнилось две недели, и Салли решила расположиться с ней на травке в тени деревьев, благо день стоял солнечный и безветренный. Салли сидела на пестром одеяле и смотрела, как малышка резво болтает в воздухе крошечными голенькими ножками.
Вайвика что-то лепетала, глядя на мир большими голубыми глазами, и Салли казалось, будто ее маленькая дочь уже понимает, что пришла весна.
Девочка зевнула, и Салли весело рассмеялась.
— Вот видишь, пришло время немного поспать. — Салли взяла малышку на руки и нежно прижала к груди, тихо напевая ей колыбельную песенку.
Было очень тихо. И безлюдно. Особенно с тех пор, как Сэм стал жить отдельно. Все будет хорошо, мысленно проговорила Салли. У меня есть работа и любимая дочь.
День выдался жаркий, пахло теплой землей и молодой весенней травой. Розовые первоцветы и сиреневые флоксы слегка покачивались под редкими порывами ветерка, словно кланяясь друг другу. Салли считала, что весна в Техасе самая красивая на свете!
Правда, чего-то не хватало в этой идиллической картине. Перед мысленным взором Салли возникло лицо Ноя, мужа, которого она наняла на час за пятьдесят долларов. Он пробыл с ней неделю, принял у нее роды и исчез так же неожиданно, как и появился.
На прошлой неделе вернулся из отпуска Сэм. Он заехал, чтобы посмотреть на племянницу и вручить Салли клетку с цыпленком, символизирующим, по мнению Сэма, появление на свет Вайвики. Салли не удержалась и спросила брата, не видел ли он Ноя, но тот ответил, что не видел ни Ноя, ни Джейн.
Салли горько пожалела, что спросила. Все понятно, Ной и его подружка так заняты друг другом, что он забыл даже о подводном плавании, ради чего, собственно, и взял отпуск. Мысль, что он счастлив в обществе своей подружки, болью отозвалась в ее сердце.
Салли посмотрела на Вайвику — та уже спала. Отогнав мысли о Ное, Салли поцеловала малышку в лобик, положила ее на матрас и укрыла легким фланелевым одеялом. Теперь можно съесть бутерброд, запивая холодным чаем, потом немного почитать и подремать под веселое чириканье птиц и шум ветерка в весенней листве.
Салли приснился странный сон, и она проснулась. Ей снова привиделось лицо Ноя, она даже слышала его голос… Как это несправедливо! Как жестоко! Неужели он теперь будет ей сниться всю оставшуюся жизнь?
Она открыла глаза.
И увидела знакомое красивое лицо… Голубые глаза, не отрываясь, смотрели на нее.
— Ной? — Салли удивилась, что продолжает видеть сон с открытыми глазами. — Что такое? — спросила она, тряхнув головой, словно хотела избавиться от странного наваждения. Пристально вглядевшись в Ноя, Салли поняла, что это не сон. — Что случилось?
Ной опустился перед ней на колени.
— Я вернулся, потому что хожу как потерянный, лишившись душевного покоя. — Он наклонился над Вайвикой, и его взгляд потеплел. — Какая красивая! — сказал он и пристально посмотрел на Салли своими ясными голубыми глазами.
Она поняла, что больше всего на свете хочет погрузиться в эту чистую синеву и остаться там навсегда.
— Вы прекрасно выглядите, — проговорил он с едва заметной улыбкой, которая быстро угасла, и он снова стал серьезным.
Сердце Салли гулко забилось, она хотела ответить, но язык не слушался ее. Откашлявшись, она спросила хриплым, каким-то чужим голосом:
— Почему вы решили, что я верну вам душевный покой?
— Вы должны выслушать меня, нравится вам это или нет, — сказал Ной. Он загорел и посвежел и был больше похож на красавца из многосерийной мелодрамы, чем на серьезного доктора. Салли живо представила, как он еще вчера загорал на пляже вместе со своей подружкой. — Послушайте, Салли, у вас есть один большой недостаток.
Ей только этого не хватало!
— Благодарю вас, доктор, за вашу откровенность…
— Не перебивайте, — властно сказал Ной, и Салли невольно замолчала. — Я мало знаком с вами, — продолжал он, — но для меня этого было достаточно, чтобы решиться сказать вам самое главное, самое наболевшее. — Он подался вперед, приблизившись к ней.
Его близость привела Салли в необъяснимый трепет, она хотела плакать от радости, молить его о поцелуях и объятиях. Но одновременно с охватившим ее наваждением в ней зрела решимость прогнать эти глупые и опасные мысли.
— Салли, — обратился к ней он, — у вас укоренилась привычка с презрением относиться к людям, которые недооценивают и унижают вас.
Как он смеет критиковать ее? Она открыла уже рот, чтобы сказать ему: «А пошел ты куда подальше со своим мнением!» — но Ной остановил ее.
— Не перебивайте! — вновь властно прикрикнул он на Салли. Это было так непохоже на него, что она от удивления утратила дар речи. — Презрение — ваша защитная реакция, которая вырабатывалась у вас годами. Так было и с вашими дедушкой и бабушкой. И я был рад, что вы смогли понять их и преодолеть неприязнь к ним. Я горжусь вами!
Салли затряслась от гнева, но слова «Я горжусь вами!» отрезвили ее. Дослушай его до конца, велел ей внутренний голос.
— Теперь вам надо преодолеть неприязнь к врачам, — сказал Ной. — Из-за того, что когда-то один врач обидел вас, не надо презирать всю нашу братию, — добавил он.
Она смотрела на него с недоумением, поражаясь неожиданному повороту его мыслей.
— Вот теперь вы можете высказаться, — примирительно произнес он.
