Марша Ловелл - Союз сердец
Познания ее также значительно расширились. Она обнаружила, что подушки годятся не только для того, чтобы класть их под голову, что кожа кушетки под обнаженным телом дает не менее чувственные ощущения, чем атлас простыней, что у женщины за один раз может быть куда больше оргазмов, чем у мужчины, но главное — что Георгос самый замечательный, заботливый, изобретательный любовник на свете.
Оба вечера они обедали обнаженные у себя в номере, куда им подавали полный обед, включая шампанское. Каждый раз Иви порядком пьянела, настолько, что, насытившись в объятиях Георгоса, становилась весьма разговорчивой, рассказывая ему свою жизнь с самого начала и до тех пор, как она попала в их дом.
Он оказался сочувственным слушателем, особенно после того как узнал, что отец ее умер, когда она была еще совсем маленькой. На следующий вечер она дошла до второго замужества матери, и Георгос находил нужные слова, чтобы смягчить эти более свежие и тяжкие воспоминания. Но когда она попыталась перейти к Леонидасу, он немедленно остановил ее.
— Нет, Иви, — резко сказал он. — Это я не желаю слушать. Я знаю, ты считаешь, что он бы понял все это… — Георгос сделал широкий взмах над обнаженными телами. — Может, ты и права, но все-таки я сомневаюсь. Я несколько своеобразно делаю то, о чем просил меня брат, — защищаю тебя.
Он рассмеялся, заметив ее потрясенное лицо.
— Да-да, Иви, тот предновогодний вечер ясно показал мне, что ты уже оправилась от своего горя и потерь и что тебе угрожает опасность стать жертвой какого-нибудь умного и бессовестного мужика. Ты очень милая, желанная, полная жизни, любви и страсти девушка. В ту ночь тебе так же был нужен мужчина, как мне — женщина. Я предпочел решить обе эти проблемы таким вот образом, а не дать тебе затеряться в мире, который жесток к наивности и невинности.
И снова она изумилась, и снова Георгос рассмеялся.
— Не думай, что от наших занятий в этом номере ты стала менее невинной или менее наивной. Ну, узнала ты несколько новых сексуальных поз, узнала несколько более изощренных способов доставить мужчине наслаждение. Ни от того, ни от другого ты не сделалась умудренной жизнью женщиной. Ты стала более беззащитной перед темными страстями мужчины. А сейчас, по-моему, тебе надо немного поспать. Утром я отвезу тебя домой. Медовый месяц, похоже, кончился.
Он отодвинулся от нее. Иви долго-долго лежала рядом и думала, не он ли и есть тот самый бессовестный мужик. А если даже и нет, разве он не воспользовался ее новообретенной чувственностью, разве не продолжает делать ее жертвой, беззащитной перед его желанием и темной страстью?
Так она лежала и думала, пока он вновь не придвинулся к ней и не притянул к себе.
— Терпеть не могу женщин, которые не спят, когда я им велю, — пробормотал он, накрывая ее губы своими. Иви боролась с желанием оттолкнуть его, сказать, чтобы он убирался к черту. Но, похоже, она не в силах отказаться, она уже заодно с ним.
Нельзя, чтобы все делалось по его желанию. Она все-таки оттолкнула его, но смогла лишь опрокинуть на спину, и уселась на него верхом. Волосы темной завесой упали ей на лицо. Он уже показал, как заниматься любовью, когда она сверху, как именно доводить его до безумия. Ей необходимо довести его до безумия сейчас, необходимо увидеть, как в их отношениях переменится власть, пусть даже и временно.
— Не надо, не надо, — простонал он, когда она довела его до самой грани во второй раз, только затем, чтобы вновь отступить, вынуждая и его отступить с ней вместе.
— Но я думала, что тебе так нравится, дорогой, — поддела она, задыхаясь.
— Я тебе покажу «дорогого», нахалка ты маленькая.
Как он ухитрился так быстро переменить положение их тел, она понять не смогла, но вдруг оказалась распростертой на спине — раскинутые руки сжаты в жестких тисках, тело пригвождено его тяжестью.
— А теперь поглядим, кто тут главный, — прорычал он.
— Да, поглядим, поглядим, — лукаво парировала она, с жестокой решимостью действуя своими внутренними мускулами, быстро и яростно увлекая его за собой в бездну.
12
Иви и Георгос завтракали: она — в купальном халате, а он — в белых боксерских трусах, когда зазвонил телефон. Звук показался таким чужеродным, что какой-то миг они обменивались удивленными взглядами.
— Администратор, наверное, — сказал Георгос после второго звонка. — Я им звонил, пока ты была в душе, и просил приготовить счет. Хотят, наверное, уточнить количество шампанского, которое мы проглотили.
Он поднялся и по красному ковру пошел к телефонной столику. Иви с обожанием смотрела на его огромное тело, еще недавно нагонявшее на нее страх. Она полюбила все, что в нем есть даже эти устрашающие и властные манеры.
Теперь, если он рявкнет на нее, если неодобрительно нахмурится, отдаст грозное приказание, она уже не будет трястись от страха, а улыбнется про себя. Потому что он только лает, но не кусается, ее муженек. Страстен, да. И плотского в нем много, о чем предупреждала ее мать. Но агрессивный и порою тяжелый характер скрывал привязанность и нежность, которые ему не всегда удавалось спрятать. Иви не представляла, что когда-нибудь будет его бояться.
Ее размышления прервал внезапный возмущенный возглас:
— Ради бога, Рита, вы сами не могли это уладить? Вряд ли я могу расценить пересмотр предельного срока подряда как крайне неотложное дело.
Когда Иви бросила в его сторону удивленный и, вероятно, слегка укоризненный взгляд, он подмигнул ей, одновременно продолжая распекать несчастную Риту. Иви не переставала удивляться.
— Придется мне, видно, прерывать медовый месяц, — заявил он, раздраженно прищелкнув языком. — Если вы так демонстрируете свои организаторские таланты, мадам, то я, пожалуй, пересмотрю вопрос о вашем повышении. Нет-нет, уже поздно, я не могу на вас надеяться. Буду у себя к часу. Постарайтесь находиться на месте, а не в поисках этих мерзких сандвичей с деревенским сыром, которыми вы только и питаетесь.
Он повесил трубку, на его лице появилась злорадная усмешка.
Иви была потрясена. Он ведь и так собирался на работу после того, как отвезет ее утром домой.
— Ох, Георгос, это жестоко, — упрекнула она его, все еще ухмыляющегося со злым удовлетворением.
— Жестоко? Черта лысого! — фыркнул он, отмахнувшись. — Эта ведьма, сующая нос в чужие дела и манипулирующая людьми, заслужила, чтоб ей наподдали пару раз. Я ей еще не простил, что она вырядила тебя под Новый год как уличную девку, а потом напустила на тебя Яниса с его жадными лапами, чтоб взвинтить меня еще сильней. До чего ж хитрая бестия!
