Нина Харрингтон - Счастье от-кутюр
— Десять лет ты живешь в магазине-студии, похожем на склеп. Десять лет! Это тюремное заключение, а не жизнь. — Он сделал еще один шаг в ее сторону. — Не позволяй появлению Луки стать еще одним поводом для того, чтобы отдалиться от людей и продолжать упиваться жалостью к себе. Еще одним поводом отказаться от риска и не менять свою жизнь. Ты хочешь быть со мной так же сильно, как я хочу быть с тобой. И даже не пытайся свалить вину на меня!
— Поппи…
Хэл взял Мими за руку, крепко и решительно:
— Речь не о Поппи. И не о дефиле. Я говорю о тебе, Мими. Я больше не стану выслушивать жалобы и ссылки на твоих родственников. На этот раз ты меня не переубедишь. — Он встал почти вплотную к ней. — Неужели ты действительно хочешь сбежать обратно в безопасную маленькую квартирку, что находится над магазинчиком, в котором работают твои старые знакомые? Ты хочешь провести остаток жизни, ища оправдания тому, почему отказалась от возможности обрести счастье, обвиняя в своем одиночестве что-то или кого-то? А что произойдет, когда ты не сможешь и дальше содержать магазин? Что ты будешь делать тогда?
Мими открыла рот, чтобы ответить, но ее губы задрожали от волнения, и она промолчала. Слова Хэла ее доконали.
Когда он снова заговорил, его голос был спокойнее и звучал намного тише. Он обнял ее за талию и притянул к себе:
— Ты не должна жить в тени членов твоей семьи. У тебя есть выбор, и я хочу помочь тебе стать лучше. Ты самая талантливая женщина, которую я когда-либо встречал, Мими. Позволишь ли ты мне стать частью твоей жизни? Рискнешь ли ты быть со мной?
Мими упиралась ладонями в его грудь. Хэл молчал и ждал ее ответа, его сердце учащенно колотилось. Когда она подняла голову и посмотрела на него, ему не понравился ее взгляд.
— Разве я могу рисковать? Я ничего о тебе не знаю, Хэл. Я рассказала тебе о своей жизни и о родителях, хотя прежде ни с кем не вела такие разговоры. А что сделал ты, чтобы завоевать мое доверие? — Мими пристально смотрела на Хэла. От волнения у него скрутило живот. — Ничего. Ты не рассказал мне ни о чем, что дорого тебе. Сегодня вечером мне пришлось выслушать слова возлюбленной Тома о том, что после его гибели ты оказал ей огромную поддержку. Как, по-твоему, я себя чувствовала в тот момент? Аурелия предполагала, что ты поведал мне о том несчастном случае. Подобные вещи обычно рассказывают друг другу люди, которые считают, что они сблизились. Ну, теперь я понимаю, что до настоящего времени говорила только я, а ты помалкивал.
— Аурелия?! Она рассказала тебе об этом?
— О да. Кстати, она думает, что мне обо всем известно. Знаешь ли ты, каково оказаться единственным человеком в зале, который не знает большого секрета? Ощущать себя аутсайдером. Я чувствовала себя так, будто всем вокруг, кроме меня, известно о том, что произошло с Томом.
— Мне очень жаль. Я должен был сказать тебе.
Мими толкнула его руками в грудь и сделала шаг назад, увеличивая расстояние между ними:
— Да, должен был. Но теперь слишком поздно. О, Хэл, ты обещал позаботиться обо мне. Но не сделал этого. Ты должен был обо всем мне рассказать, но не рассказал! Почему? Почему ты не сообщил мне, что произошло в день трагедии? Неужели это так трудно?
— Ты очень много значишь для меня, Мими, но я дал Тому клятву никому не рассказывать о том, что случилось в тот день, когда он погиб. Вот почему я не могу выложить тебе правду. Те люди на вечеринке знают только, что он погиб во время восхождения. Они понятия не имеют, что произошло на самом деле.
Напрягшись всем телом, она отвернулась от Хэла:
— Что ты имеешь в виду? Ты решил подождать, пока наступит подходящее время? Я не понимаю.
Хэл замер. Выпрямив спину, он заговорил жестко и энергично:
— Том умирал от рака. В тот день он не собирался подниматься на скалу. Он отправился в горы для того, чтобы умереть. И я помог ему. Я помог своему лучшему другу покончить с собой.
Глава 12
Мими потеряла счет времени, пока они вдвоем молча и неторопливо шли по парку. Никто не произносил слова сожаления или утешения, никто ничего не объяснял. Два человека просто погрузились в собственные размышления.
Дойдя до скамейки, Мими тяжело опустилась на нее. Хэл остановился недалеко от нее. Долгое время он молчал. Когда Хэл заговорил, его голос был полон страдания:
— Тому был поставлен диагноз: неизлечимая форма лимфомы. Вначале он объяснял свою мышечную слабость тем, что подхватил какой-нибудь ужасный вирус во время нашей последней экспедиции в Патагонию. Но шла неделя за неделей, а ему не становилось лучше. Его состояние ухудшалось, поэтому я потащил Тома к врачу.
Хэл слегка повернул голову, и Мими заметила, что он смотрит на камень, лежащий перед ним, словно собираясь с силами для продолжения. Однако душа ее ликовала. Наконец-то Хэл решил ей открыться!
— Диагноз поверг Тома в шок, — наконец заговорил он. — Ничего нельзя было изменить. Лечение полностью изменило бы его привычный уклад жизни, поэтому Том решил вернуться в свой дом во Франции и насладиться отпущенным ему временем с Аурелией.
Когда Мими посмотрела ему в лицо, Хэл умолк. Казалось, ему не хватает сил продолжать рассказ. Мими мягко поинтересовалась:
— Ты остался с ним во Франции?
Хэл отвернулся от Мими и покачал головой:
— Много времени я проводил с клиентами в Южной Америке, однако Том позвонил мне примерно через месяц после того, как мы с ним расстались. Он провел последнюю зиму своей жизни, создавая благотворительный фонд для альпинистов-инвалидов и иногда катаясь на лыжах. Однако он терял силы быстрее, чем предполагал. Если бы мы подождали еще немного, он не смог бы подняться на гору. Поэтому он предложил мне совершить вместе с ним заключительное восхождение, а заодно проверить новый пешеходный маршрут для альпинистов-любителей во Французских Альпах. Он счел, что это последний шанс для нас обоих побыть вместе. — Хэл несколько раз вздохнул. — Я понятия не имел о том, чем все закончится. Несколько дней мы провели в праздничной обстановке, смеясь и наслаждаясь прекрасной едой и вином. Но в то утро, когда после завтрака мы отправились в горы, я почувствовал, как что-то изменилось. Однако найти объяснение этому мне не удалось. — Опираясь на трость, Хэл перенес вес с одной ноги на другую. Нога его сильно болела, но он продолжал стоять. — День был прекрасный. Голубое небо. Лучи теплого солнца. Сверкающий снежный покров. Я, честно говоря, чувствовал себя виноватым, поскольку был здоров и благополучен — в отличие от Тома. Через пару часов мы вдвоем оказались на самом опасном участке скалы. Мы стояли на узком уступе, в одной связке, и смотрели вниз. Во время восхождения мы почти не разговаривали, но внезапно Том начал вспоминать, что, будучи мальчиком, наблюдал, как его отец медленно умирает от рака, и чувствовал себя ужасно беспомощным.
