Нора Робертс - Вечные сны о любви
Затем волшебная пыль и колдунья исчезли, и осталась яростная ночь.
Вскоре Уиллоу заметила впереди темное, похожее на хижину пятно, указала рукой.
— Смотри! Вон там! Блейн… может, это дом?
Он быстро повернул лошадь в этом направлении, в то время как их окружали все более густые вихри снега.
— Пустой он или нет, мы заночуем там! — закричал он, сосредоточив все внимание на том, чтобы провести лошадей к грубому жилищу, деревянной хижине, забитой хворостом.
Они еще не добрались до дверей, а снег уже накрывал лес, сгибая ветви деревьев.
— Там за хижиной есть навес. Я заведу тебя в дом, а потом пристрою лошадей!
Она едва слышала его крик сквозь усиливающийся вой ветра. Уиллоу никогда раньше не видела такой ночи, и была уверена, что эта ночь — порождение черной магии. Магии Короля троллей.
Когда Блейн помог ей слезть с коня, она обхватила себя руками, и они вместе, пошатываясь, пошли к двери. Он распахнул ее ударом ноги, и когда они вошли, Блейн обнажил меч.
Полная тьма.
И тишина.
Когда они зажгли сальную свечу, которую Уиллоу достала из своей накидки, то обнаружили, что хижина пуста.
Ударом ноги Блейн закрыл дверь.
— Я разведу огонь.
— Нет. Предоставь это мне. — Уиллоу положила свою руку на его, когда он направился было к камину. — Позаботься о лошадях, а то они наверняка погибнут.
Он глянул на маленькую озябшую руку девушки, затем на напряженное прелестное лицо Уиллоу. Ее щеки покраснели от холода, губы дрожали. На ресницах все еще таял снег.
Внутри у него что-то сжалось — болезненное и одновременно приятное.
— Тогда я быстро.
Он поднял руку, прикоснулся к ее лицу и вышел.
Под очагом была небольшая куча хвороста. Уиллоу принялась забрасывать его в камин, чтобы разжечь, думая о том, как странно, что она ждет возвращения Волка из Кендрика с чувством, которое могла описать только одним словом — нетерпение.
— Как всегда, дорогой, ты совершил довольно серьезную ошибку. — Лиша-колдунья возникла в темнице так неожиданно, что Артемус с трудом удержался, чтобы не вскрикнуть.
— Откуда ты взялась? — спросил он, нахмурив брови. — И кстати, не собираешься ли ты выпустить меня отсюда?
Он направился к ней, но был грубо остановлен. Когда она подняла руку, он врезался в невидимую каменную стену.
— Пропади ты пропадом, Лиша! Хватит рисоваться.
— Я злорадствую. Ты этого заслуживаешь.
— Я заслуживаю, чтобы меня освободили. Довольно этой ерунды.
Она глядела на него из-под копны эффектных черных кудрявых волос, пронизанных несколькими серебряными нитями. Ее бледно-зеленые глаза мерцали — такие же загадочные, как у кошки. Лиша была красива, шикарна, чувственна — и она была очень сильна. Если самая главная сила Артемуса принадлежала Царству Снов, а так он мог делать лишь несколько простых трюков, вроде превращений низкого уровня и перемещения предметов с помощью волшебной палочки — когда он мог найти свою волшебную палочку, — то Лиша, как известно, была двоюродной сестрой самого Мерлина и обладала поистине замечательной силой. Артемус настороженно смотрел на нее и не мог не заметить, насколько она красива. Под ее мерцающей серебряной накидкой роскошное бархатное бирюзовое платье весьма соблазнительно облегало каждый изгиб тела.
О Боже! Но, восхищаясь ею, он все же не доверял колдунье, потому что она обладала отвратительным характером, а ее расположение духа часто сбивало с толку.
Он не понимал женщин, даже свою родную дочь. Так как же он мог надеяться понять эту пьянящую колдунью, которая непредсказуема, как светлячок в летнюю ночь?
— Так ты не хочешь услышать о своей ошибке? — словно замурчала она, растягиваясь на меховом ковре, который заставила появиться в темнице, и чувственно устраиваясь на нем. — Это касается твоей дочери.
— Уиллоу? — Артемус глубоко вздохнул, глаза тревожно расширились. — Говори. Что случилось?
— Ты послал ей сон, так? Чтобы помочь ей найти ожерелье. Но ты послал еще один сон.
— Да, это так. Сэру Дадли. А что в этом плохого? Он будет помогать и защищать ее.
— Он мог бы помогать и защищать, если бы ты правильно произнес заклинание, глупец. — Лиша поглаживала рукой мех. — Ты послал сон не тому человеку, Артемус. Мужчина, который сопровождает твою драгоценную Уиллоу в Гиблом лесу, — не кто иной как Волк из Кендрика.
У Артемуса кровь застыла в жилах. Он мог лишь молча таращить на нее глаза, в то время как выражение ужаса возникло у него на лице.
— Кто?.. Волк из Кендрика? — Ему казалось, что сейчас он потеряет сознание. — Кто это?
— Авантюрист, искатель приключений. — Она беззаботно улыбнулась. — Молод. Потрясающе красив. Безжалостен. Он бабник, он наемник. И сам хочет заполучить ожерелье.
Артемус закрыл лицо руками.
— Что я наделал? — прошептал он, опускаясь на твердый каменный пол. Его несчастный разум наполнил образ Уиллоу, находящейся в опасности, — не только со стороны того, что поджидало ее в лесу, но и со стороны человека, которого он сам послал за ней.
— Меня больше не волнует ожерелье. — Слова вырвались из него. — Я с удовольствием останусь здесь навсегда, если с Уиллоу не случится ничего плохого. Но сейчас, Лиша, выпусти меня отсюда. Я должен идти к ней, чтобы помочь. Потом я вернусь, клянусь. Я вернусь еще на сто лет…
— Я уже помогла ей. Тебе незачем куда-то идти. Благодаря мне, у нее и Волка есть уютное местечко, где они проведут ночь.
— Проведут ночь? — возопил Артемус. Ужасная мысль поразила его. — Почему его называют Волком? — спросил он.
Лиша холодно улыбнулась.
— Тебе незачем это знать.
Артемус на мгновение закрыл глаза и содрогнулся.
— Зачем ты это делаешь? — поинтересовался наконец он измученным голосом. — Все из-за того, что я превратил твоего любовника в жабу? Не моя вина, что какой-то тупой ястреб съел его. — Он провел рукой по редким седеющим волосам. — Мне нужно было превратить его в таракана!
Лиша одним гибким движением тела встала с ковра.
— Ты прекрасно знаешь, что не это настоящая причина, по которой ты находишься здесь, — сказала она, и в ее бархатистом голосе впервые промелькнула нотка сочувствия.
— Разве нет? — Артемус тупо смотрел на нее. — Но ты сказала… Я думал…
— Мужчины. — Гневный румянец залил ее лицо. — Я ухожу, пока сама не превратила в таракана тебя, — пробормотала она сквозь зубы.
— Но… Но дай мне какую-то подсказку… какой-то намек…
— Бал в Мелвосе. Помнишь? — Она выплюнула эти слова и исчезла в облаке огня.
Невидимая каменная стена исчезла вместе с ней, и Артемус походил по темнице, потом остановился и уставился на меховой ковер. Бал в Мелвосе?
— Ох, — вдруг произнес он, и его охватило чувство недоверия. На некоторое время он даже забыл, в каком затруднительном положении находится Уиллоу — в ночной ловушке в Гиблом лесу вместе с Волком из Кендрика. Он вспоминал, как четыре месяца назад он и Лиша вместе танцевали на балу в Мелвосе.
А потом то, что случилось в темном уединении сада после бала.
— О да, — прошептал он, поглаживая подбородок длинными тонкими пальцами. Его лицо исказила гримаса. — Это.
Глава 6
Снег падал на крышу крошечного домика с соломенной крышей. Окруженные непритязательными стенами, Уиллоу и Блейн сидели на табуретках у маленького стола и ужинали тем, что нашлось в тюке у Блейна: вчерашним хлебом, куском сыра, вином.
Уиллоу уже не дрожала от холода, но не только огонь согревал ее. Тепло глаз Блейна проникало, казалось, в самую душу всякий раз, когда он останавливал на ней свой взгляд.
Что же это за волшебство? — спрашивала она себя, отхлебнув вина из фляги и возвращая ему, поглядывая на него из-под ресниц. Спокойное настроение владело ими.
— Ты не думаешь, что пора все рассказать мне, Уиллоу? — От его низкого голоса трепетало сердце.
Она решила не притворяться, что не поняла.
— Рассказать тебе… причину, по которой я стремлюсь найти ожерелье?
Он кивнул.
— Или ты колеблешься, потому что твоя причина не такая благородная, как моя? — Несмотря на вызов, у него на губах заиграла неожиданно мягкая улыбка. Мальчишеская, искренняя, почти нежная, она совершенно обескуражила девушку. Если бы Уиллоу стояла, эта улыбка наверняка свалила бы ее с ног.
— Наоборот, моя причина гораздо более благородна. — Уиллоу было трудно говорить ровно — ее сердце билось, как молот по наковальне. Она продолжила с усилием. — Ты согласишься, когда услышишь.
Блейн внимательно рассматривал ее, пытаясь заглянуть в эти завораживающие синие глаза, которые были глубже, ярче, выразительнее, чем любые другие, которые ему доводилось когда-либо видеть.
