Витовт Вишневецкий - Встреча
Но вот настал день моего уезда из Моршина. Такой боли и пустоты после отъезда я не испытывал никогда в жизни. С трудом дождавшись возможности лечь в купе вагона на своё место, я отвернулся к перегородке и унёсся мыслями к любимой женщине. Я носился по всем местам наших встреч, находил её на каждом из них и, прикасаясь к ней губами, тихо шептал слова любви. Мне казалось, что она чувствует моё присутствие и пальцами, похожим на дыхание ветра, гладит меня по щекам и губам. С этой невыносимой мукой вынужденной разлуки в сердце и на лице, я и вошел в свой дом.
Моё состояние не укрылось от жены, и у нас почти сразу случилась размолвка. Уж не помню, какую причину она придумала на этот раз, чтобы начать предъявлять мне претензии. Разгорелась ссора, и я, не выдержав её прессинга, ушёл из дома. Я как неприкаянный долго бродил по городу, с трудом узнавая знакомых и односложно отвечая на их приветствие. Срок пребывания моей любимой в Моршине заканчивался через три дня, и я подгонял время, ожидая её выхода на работу, чтобы позвонить и услышать её голос. Дни тянулись невыносимо долго, а напряженность в доме не спадала, накаливаясь ещё больше от любого неосторожно произнесённого с моей стороны слова или действия. И вот настал день начала нового рабочего года женщины, рядом с которой осталось моё сердце. Она работала в одной из аптек Кривого Рога, насчитывавшей нескольких работников в одной смене, и после нескольких гудков в трубке мне ответил незнакомый голос. Автомат поглощал монеты с завидным аппетитом, и меня посетила тревожная мысль о том, что их может не хватить на разговор. На мою просьбу пригласить нужного мне работника последовал короткий ответ: «Сейчас, одну минутку». Ещё миг — и я услышал голос любимой. Мы говорили о том, как соскучились друг о друге, как рады слышать один другого. Возможность общения и установившаяся связь по телефону окрыляла и возносила нас к ощущению счастья, пониманию того, что наш отъезд из Моршина, это не конец…
Конфликт дома, накалявшийся день ото дня, достиг апогея, и я, не выдержав при очередном звонке в Кривой Рог, с замиранием сердца сказал, что могу приехать к ней. И как же я был счастлив тем, что ответ последовал мгновенно: «Конечно, приезжай, я тебя встречу!». Мой отпуск ещё не закончился — у меня было ещё больше 20 свободных дней из 45 положенных дней машинисту локомотивного депо. Сославшись на желание съездить к сестре в Донецкую область, я уехал в Кривой Рог.
Здание вокзала, сложенное из тёсаных гранитных блоков, выглядело внушительно и красиво. Это я успел рассмотреть из кабины машиниста, в которой и провёл всю дорогу от дома до Кривого Рога. По мере продвижения локомотива по вокзалу к месту остановки, я с трепетом сердца высматривал свою любимую в толпе встречающих. То ли потому, что людей на перроне было много, то ли потому, что локомотив двигался быстро, увидеть знакомое лицо среди них мне не удалось. Покидая локомотив после остановки и поблагодарив коллег за оказанную услугу бесплатного проезда, я спустился на перрон и осмотрелся. В толпе снующих вокруг людей я никак не мог отыскать взглядом любимую женщину, начал тревожиться, и в тот миг, когда мое сердце тихо тронуло крыло холода, из-за правого угла вокзального здания появилась она! Одета она была в джинсовую юбку выше колен, джемпер с длинными рукавами в красную и чёрную полоску спускался на талию, скрывая пояс юбки. Стройность длинных и красивых ног подчёркивали босоножки на среднем каблучке цвета какао. Голову венчала красивая причёска из огненно-рыжих волос. Подобранные в тон косметика и бижутерия только дополняли её изящество и красоту. Человеческий язык беден для того, чтобы передать нахлынувшие чувства. Разлуки как не бывало, её улыбка затмила солнце, а само её появление отодвинуло на другой план толкущихся людей, заглушило их голоса и шум, присущий железнодорожному вокзалу. Мы смотрели друг другу в глаза, купаясь в вырывающихся наружу чувствах, понятных нам обоим, затем обнялись и в лёгком поцелуе коснулись друг друга губами. Затем, не сговариваясь, мы взялись за руки и, обогнув угол вокзального здания, вышли на привокзальную площадь. Стоя в набитом трамвае, я неотрывно смотрел в её глаза и внимательно слушал рассказ о том, как мы будем добираться до её дома. Чтобы достигнуть конечного пункта, нам надо было проехать до Соцгорода в трамвае, а затем, пересев в троллейбус, проехать примерно шесть километров в сторону шахты «Родина». Этот конечный пункт носил название «Первомайка». Выйдя на остановке «Соцгород», я увидел, что она расположена в непосредственной близости огромного городского рынка. У стен крытого здания этого рынка шла бойкая торговля живыми цветами. Подойдя к цветному ряду, я выбрал красивые розы и вручил своей любимой. Меня очень порадовала её положительная реакция на цветы, и я сделал себе об этом заметку в памяти.
Такая красивая женщина, как моя любимая, не могла не иметь в своём городе поклонников, и меня слегка волновал момент встречи с такими людьми. Но всё обошлось, и мы без непредвиденных встреч и других волнений добрались до места.
Нас встретила симпатичная женщина, одетая скромно, но со вкусом. На вид ей было под шестьдесят, такая же, как и у дочери, рыжеволосая причёска с множеством завитков, по всей видимости, от химической завивки, на ногах простенькие туфли-лодочки, в широко открытых тёмных, почти чёрных глазах читался вопрос и нескрываемый интерес. Меня всегда настораживали люди с таким цветом глаз, но глаза этой женщины, при всей своей черноте, излучали едва уловимое тепло, и это меня сразу успокоило.
Войдя в дом, я отметил чистоту и порядок. Дом состоял из трёх помещений — комнаты для приёма гостей и двух спален. Небольшая продолговатая пристройка служила кухней. В гостиной книжный шкаф был забит книгами, и я, бегло просмотрев их названия, отметил про себя, что они в преобладающем большинстве составляют библиотечку из русских и зарубежных классиков. Обстановка в гостиной была обычной для большинства семей со средним достатком: мебельная стенка, трюмо, у противоположной стены находилось пианино, рядом диван и два кресла. На стенах ковры, а между двух окон на большой тумбочке для телевизора стоял цветной телевизор марки «Фотон». Сами же окна задрапированы тюлевыми гардинами и лимонного цвета шторами. В помещении было светло и уютно. Через некоторое время мы втроём сидели за столом и за чашкой крепкого чая, вели непринуждённую беседу, затрагивая всевозможные темы. Затем по моей просьбе моя любимая села за пианино и стала играть наши любимые мелодии, так сблизившие нас ещё в Моршине. Я сидел на диване возле пианино и, не отрываясь, смотрел на её пальчики, порхающие над клавиатурой музыкального инструмента, а когда она поворачивала свою прелестную головку в мою сторону, улыбался ей, выражая на лице благодарность и восхищение.
