Эдриан Маршалл - Дорогая, где Бобстер?
Эта мысль настолько придала Эмми сил, что она порывисто вскочила и тут же ударилась головой о полку, которую много лет назад кто-то поставил на старенький сервант.
Эмми тихо заскулила, потирая ушибленный затылок, и тут же услышала скрежет: неаккуратно поставленная полка накренилась. Еще чуть-чуть — и полка свалилась бы на Эмми, но она успела удержать ее рукой, крикнув Бобстеру, чтобы он отбежал подальше. Полка все-таки свалилась, но, благодаря задержке, наделала куда меньше шуму и разрушений, чем могла бы.
С полки, давно лишившейся стекла, свалились несколько тетрадей, два школьных дневника и толстый ежедневник в фиолетовом переплете, сделанном под кожу. На обложку ежедневника обладатель зачем-то прилепил прозрачным скотчем листочек, на котором красовалась надпись, сделанная, как показалось Эмми, детской рукой: «Мой задачник».
Будь Эмми менее наблюдательной и более равнодушной к математике — она хоть и справлялась с этим предметом, но не слишком-то жаловала его, — то, возможно, никогда не залезла бы в ежедневник. Однако ей показалось странным, что кто-то мог превратить такую красивую и большую записную книжку в какой-то дурацкий задачник.
Распахнув толстую книгу, Эмми пролистала несколько страниц, испещренных формулами.
Наверное, папин, вздохнула Эмми. Кто еще с таким фанатизмом мог решать дурацкие примеры в такой красивой книжке?! Эти скучные вычисления и расчеты были Джорджу Даглборо куда интереснее, чем проблемы собственной дочери.
Эмми уже готова была закрыть ежедневник, но Бобстер, решивший положить голову к ней на колени, просунул ее под книгу, да так, что книжка вывалилась у нее из рук.
— Бобстер… — укоризненно покачала головой Эмми, наклонившись над распахнутой книжкой. И тут с удивлением обнаружила, что в ней сделано подобие тайника: страницы были настоящими только в начале и в конце книжки, а остальное пространство занимала коробка, в которой лежала еще одна книга, чуть поменьше.
Боковые стороны коробки были хорошо замаскированы под страницы — для того чтобы обнаружить тайник, нужно было пролистать десяток страниц со скучными формулами.
— Ну ничего себе, Бобстер… — пробормотала потрясенная Эмми. — Вот это я понимаю… Круто придумано, нечего сказать.
Дрожащими от волнения руками Эмми принялась вытаскивать свою находку из коробки, чувствуя себя по меньшей мере кладоискателем, обнаружившим на необитаемом острове бутылку с картой сокровищ. В этот миг все, кроме тайника, отошло на задний план. Эмми забыла обо всех своих несчастьях и даже о Ники, из-за которого, собственно, оказалась на чердаке.
Находка — увы, ею была вовсе не карта клада, зарытого на необитаемом острове, — не вызвала у Эмми бури восторга, но и не разочаровала ее. Записная книжка, спрятанная в задачнике, оказалась дневником и, судя по имени, написанному на первой же странице, принадлежала женщине, которую звали Джорджия Уаскотт.
Эмми не знала, кто такая Джорджия Уаскотт — возможно, замаскированная коробка была оставлена кем-то из прежних владельцев дома и лишь по чистой случайности угодила на эту полку, — и вовсе не была уверена, что поступит правильно, если прочтет чьи-то сокровенные мысли, но любопытство, подогретое столь интригующим началом, конечно же взяло верх над голосом разума, еще не столь развитым у юных особ, какой и была пятнадцатилетняя Эмилия Даглборо.
Да и чем еще могла заняться на пыльном чердаке девчонка, которую в канун Рождества бросил парень и предала лучшая подруга?
Отбросив последние сомнения, Эмми стянула с себя куртку, устроилась на деревянном ящике, в котором Айрис когда-то хранила овощи, и погрузилась в чтение…
2
Вот я и начала новый дневник, а вместе с ним открыла в своей жизни очередную страницу, которую мне, во всяком случае сейчас, сложно назвать чистой и светлой.
Как вышло, что в канун Рождества я лечу в самолете и на невероятной высоте под раскатистый храп моего соседа слева делаю записи в дневнике, вместо того чтобы отправиться со своим любимым на теплые солнечные Филиппины?
Вопрос, я бы сказала, риторический. Во всяком случае, для меня, потому что я задаю его себе всякий раз, когда у меня случаются неприятности. А, надо сказать, случаются они со мной довольно часто. И ответ на этот вопрос, как правило, один и тот же: я, Джорджия Уаскотт, или просто дуреха Джо, снова вляпалась по вине своей безоглядной веры в людей.
На этот раз я получила хороший урок благодаря своей доброй приятельнице и коллеге, Элизабет Фокинс, которая была настолько мила со мной с того самого момента, как я пришла в редакцию «Мэджик сфер», что я, дуреха эдакая, тут же безоглядно доверилась ей.
Поначалу Элизабет интересовалась моей прошлой жизнью, и я рассказала ей, почему уехала из Арканзаса, где прожила около пяти лет, почему ушла с прежнего места работы, из редакции «Голден лайт» — известного по арканзасским меркам журнала, как и из-за чего потеряла всех своих друзей, которых, впрочем, на поверку оказалось совсем немного.
Причины всех этих событий в жизни дурехи Джо в конечном итоге сводились к одному и тому же: ей жуть как повезло с работой в довольно крупном и известном журнале, но, по мнению ее друзей и коллег, она порядком зазналась. Последнее утверждение дало ее друзьям и коллегам полное право поступать с ней как им вздумается. И если первым вздумалось просто-напросто игнорировать эту «зазнавшуюся звезду», то вторые решили опутать ее тонкой сетью хитроумного заговора, в которую дуреха Джо не могла не попасть.
Что же касается переезда, то и им дуреха Джо была обязана своей рассыпавшейся карьерой: платить за съемное жилье позволяли щедрые гонорары «Голден лайт», но этот рог изобилия, разумеется, иссяк, как только Джо уволили.
В общем, в глазах Элизабет Фокинс я была если и не неудачницей, то уж точно объектом, достойным сочувствия. В «Мэджик сфер» я пришла самой обыкновенной журналисткой, репортером, сосредоточенно кропавшим статьи об инопланетных пришельцах, с которыми то и дело встречаются среднестатистические американские граждане. Однако же дуреха Джо со свойственным ей оптимизмом и не подозревала, во что выльется сочувствие Элизабет, когда черную полосу в жизни ее неудачливой приятельницы сменит светлая полоса.
Поначалу выяснилось, что мои статьи о пришельцах почему-то пользуются у читателей особенным спросом, а потом… потом меня одарил своей лучезарной улыбкой обаятельный красавец, разбивший сердце не одной женщине. Только единственная мелочь омрачала мою, казалось бы, налаживавшуюся жизнь: я и мой избранник работали в одном и том же журнале.
