Светлана Гольшанская - Форпост (СИ)
Оцепенев от ужаса, я даже не заметила, как внутри меня родился дикий безудержный крик. Пират крепко зажал мне рот единственной рукой и развернулся в сторону двери. Стараясь привлекать как можно меньше внимания, мы покинули бальный зал.
Как только за нами захлопнулись двери, мы сползли по стенке, с облегчением переводя дыхание. Я тихонько скулила, пытаясь придти в себя после увиденного.
— Что это было?
— Я думаю, мы умерли и попали в ад, — задумчиво сказал Пират.
— Мне всегда казалось, что в аду полно огненных ям, а черти зажаривают грешников на вертеле, — Пират перевел на меня ошарашенный взгляд. Я снова звякнула шапкой в его сторону. — Это была очередная неудачная шутка.
Вдруг из коридора донеслись шаги. В комнату вошел шарманщик. С собой он нес клетку с какаду внутри. Птица сидела на жердочке, плотно прикрыв глаза. Видно, спала.
— Мой попугай предсказывает будущее, — сообщил бродяга.
— Может, он подскажет, что нам делать? — я поднялась на ноги и попыталась засунуть руку в несуществующий карман трико.
Пират, молча, протянул мне свой кошелек. Я достала оттуда хрустящую купюру и вручила ее шарманщику. Тот улыбнулся, обнажая гнилые зубы, и дал мне замусоленный клочок бумаги. Я быстро ее развернула и прочитала:
— "Попка дурак". Что это за предсказание такое?
— Хотите более точное предсказание, платите еще, — ехидно ответил шарлатан.
Я перевела взгляд на Пирата. Тот, не мигая, уставился на клетку с попугаем. Я протянула шарманщику еще одну купюру и получила новую записку. В ней было сказано: "Кеша хочет кушать". У меня появилось отчаянное желание биться головой о стену.
— Посмотри на эту клетку, — наконец, вышел из транса Пират. — Ты не видишь в ней ничего странного?
Я снова недоуменно пожала плечами. Обычная такая клетка с жердочкой для птички.
— Дверца открыта, — подсказал Пират. — А попугай никуда не улетает.
— Может, он боится или у него подрезаны крылья? — предположила я.
— У тебя никогда не возникало ощущения, что ты тоже живешь в такой вот клетке из пустых хлопот, бессмысленных занятий, ненужного хлама и бесполезных знакомств? Дверца на свободу вроде бы открыта, но покидать место заточения ты не спешишь: то ли боишься, то ли просто силенок нет оторваться от привычной серости и убогости, — Пират снова уставился на попугая и замолчал.
— Интересно, а что будет, если ее закрыть? — спросила я, повинуясь едва ощутимому внутреннему порыву.
Как только дверца затворилась, какаду поднял желтый хохолок, открыл глаза и распустил крылья, будто изготовившись к полету.
— Выход там же, где и вход. Чтобы спуститься, надо подняться на самый верх. Чтобы победить в игре, надо принять правила, — сказала птица очень громко и четко, а потом снова сложила крылья и закрыла глаза, как будто ничего и не было. Шарманщик вместе с таинственной птицей исчез в темноте коридора.
Я обескуражено глянула на Пирата, но тот был так же удивлен, как и я. Снова, будто жужжание назойливых насекомых, раздались голоса. Пират встряхнул головой — видно, тоже их слышал — поднялся и заглянул в одну из уходивших в бесконечность галерей с закрытыми дверями.
— Помнишь, через какую дверь ты сюда попала? — спросил Пират.
Я медленно кивнула, не понимая, куда он клонит.
— Пока здесь никого нет, мы могли бы попробовать сбежать в ту дверь, через которую пришли. Выход там, где вход.
— Надо позвать Подругу, — я потянулась к ручке на двери в бальный зал.
— Не стоит, — попытался отговорить меня Пират. — Если ты вернешься, то эти уродцы вряд ли тебя отпустят. Да и не пойдет она с тобой. Я больше, чем уверен.
— И все же я попробую, — упрямо ответила я и открыла дверь.
— Стой! Ты ей не нужна, ты мне нужна, — услышала я за спиной его отчаянный возглас, но не дрогнула и пошла вперед сквозь веселяющуюся толпу, стараясь не поднимать голову, чтобы не видеть жутких отражений в зеркальном потолке.
Когда я приблизилась к мачо, те подозрительно покосились на меня, но все же пропустили внутрь своего круга. Оказавшись возле Подруги, я украдкой зашептала ей на ухо:
— Это место совсем не то, чем кажется. Нужно выбираться отсюда.
— Нет! — она резко оттолкнула меня и посмотрела с такой ненавистью и болью, что у меня по спине пробежали мурашки. — Зачем ты хочешь отнять мой рай? Там снаружи ветер, дождь и холод. А здесь тепло и весело. Здесь меня любят.
Я отрешенно подняла голову, забыв, что на потолок смотреть не стоит, и впервые увидела отражение Подруги. Лицо ее в свете люстры казалось неестественно бледным, под мутными глазами залегли глубокие тени, а сине-фиолетовая помада совсем не шла к золотому оттенку платья. Вдоль рук от запястья до локтя тянулись некрасивые полосы-шрамы. "Добро пожаловать!", — разом засмеялись призрачные голоса. Я быстро отвернулась, посмотрела на мачо. Те недружелюбно скалили зубы и подходили ко мне все ближе, стремясь загнать в угол. Лица их исказились настолько, что казалось, они вот-вот превратятся в собственные уродливые отражения. Я бросила последний отчаянный взгляд на Подругу, но та продолжала веселиться, как ни в чем не бывало, забыв о моем присутствии. Пират был прав, а я, дура, его не послушала. Может, еще не поздно? Стараясь не делать резких движений, чтобы не выдать страха, я обошла мачо стороной и быстро направилась к выходу. Часть из них осталась с Подругой, но некоторые последовали за мной. Я ускорила шаг, быстро прошмыгнула в оставленную приоткрытой дверь, и резко захлопнула ее.
— Убедилась? — голос Пирата раздался над самым моим ухом. Он подтянул к двери диван, чтобы забаррикадировать ее на всякий случай, хотя с той стороны никто ломиться к нам не пытался.
Я приглушенно всхлипнула, едва сдерживая слезы.
— Подруга, она часто звонит мне по ночам просто так, когда ей грустно или не с кем поговорить. Но в этот раз голос у нее был такой странный, такой безнадежный. Мне стало страшно, что она… она наложит на себя руки. Я обещала приехать. Гнала, как могла, но… авария… Я опоздала. В зеркале у нее отражались продолговатые шрамы на руках, как будто от бритвы. Я думаю, она вскрыла себе вены.
— Самоубийца? — ничуть не удивившись, переспросил Пират. — Так я и думал. Твоя Подруга так быстро приняла это место, потому что она попала сюда по своей воле и уходить совсем не хочет. Ей кажется, что она обретет здесь счастье и покой. Боюсь, что теперь ей не помочь. Как, собственно, и нам.
— Почему? — испуганно спросила я.
Пират подвел меня к первой слева двери в галерее, той самой, через которую я попала в отель, и отворил ее. За ней оказалась голая кирпичная стена с нацарапанной надписью: "Добро пожаловать! 1969".
