Джейн Донелли - В плену грез
— Похоже, вы здорово поработали, — оценила она.
— Оно стоило того. Я занимался этим с большим удовольствием.
— Это изумительно.
Ей и самой захотелось иметь нечто подобное, где-нибудь подальше от мирской суеты. Когда Либби была маленькой, дядя Грэй велел соорудить для нее домик на дереве в саду. Она залезала туда по веревочной лестнице и поднимала ее в домик. Сейчас воспоминания о том удивительном укромном местечке так живо всколыхнулись в ее памяти, что она вздохнула.
— Как я вам завидую. Можно мне заглянуть внутрь?
— Конечно. Может, выпьете чашку кофе? По всему видно, Каффа тоже не прочь утолить жажду. — Пес тяжело дышал, высунув язык, и явно не отказался бы от глотка прохладной воды: он пробежал не одну милю в погоне за дикими кроликами, так и не загнав ни одного.
В передней комнате стоял стол с одним стулом, а в задней — керогаз. В помещении было почти так же мрачно, как в тюремной камере. От одного взгляда на него Либби бросило в дрожь. А как же оно выглядело бы ночью, в дождливую погоду или в снегопад?
Пораженная увиденным, она спросила:
— Вы живете здесь? В полнейшем одиночестве?
— Как видите, здесь только один стул и, разумеется, только одна кровать.
— Вы схватите воспаление легких.
— У меня есть масляный обогреватель. В настоящий момент он наверху.
— А откуда вы берете воду?
— Здесь есть колодец.
— Не мешало бы положить несколько ковриков на пол, а то в доме даже сейчас холодно, хотя на улице еще светит солнце.
— А мне не холодно, — улыбнулся Адам. Налив из глиняного кувшина воды в эмалированную миску, он поставил ее на пол. Благодарный Каффа с жадностью принялся лакать воду.
— Занавески тоже были бы кстати. Порой достаточно одного коврика, чтобы изменить всю атмосферу. И конечно, огонь в камине, если в порядке дымоход. — Либби произнесла мечтательно. — Из нее можно было бы сделать славную комнатку. Вы могли бы хоть стул покрасить. — Стул с плетеным сиденьем был темно-коричневого цвета. Широкая деревянная столешница стола, покрытая трещинами, была чисто вымыта. — Это приятный домишко. Стыдно не сделать его таким же приятным и внутри.
Адам стоял, держа руки в карманах, и наблюдал за ней. Наконец он промолвил:
— У дома есть крыша и четыре стены. Что еще нужно?
Девушка была готова наброситься на него с кулаками. На мгновение она задохнулась от гнева и не могла произнести ни слова, а затем взяла себя в руки и улыбнулась про себя. Этот дом мог бросить вызов любой женщине. Впрочем, это не ее дело, она не имеет никакого права критиковать. Тем не менее Либби представила себе, каким он мог бы стать, и от этого стало вдвойне обидно.
— Извините, это ведь ваш дом.
— Полагаю, насчет коврика — это неплохая мысль, — сыронизировал он.
Не приняв его иронии, она с готовностью согласилась:
— Лучше, чтобы это был толстый ковер. Необязательно дорогой. В одной из комнат нашего дома, в которой никто не живет, есть один — из овчины. Это как раз то, что нужно.
Либби вспомнила, как обустраивала свой домик на дереве. Это доставляло ей такое наслаждение, хотя при этом довольствовалась лишь диванными подушками и розовыми занавесками, затканными кустами роз. Это была сказочная игрушка. Почти все время в домике было полно ее друзей, но иногда она оставалась в нем одна и, глядя поверх деревьев, поверх крыш домов на холмы, чувствовала себя подобной птице, способной летать.
Со временем она переросла свой домик. Он обветшал и стал ненадежным, и наступил день, когда дядя Грэй распорядился спустить его на землю. И хотя ей тогда уже было пятнадцать лет, а до этого она долгое время им не пользовалась, ей стало немножко грустно расставаться с ним. Ведь это было ее детство.
Либби не вспоминала о нем вплоть до сегодняшнего дня, когда увидела этот домик, затерявшийся среди холмов.
— Пожалуйста, — взмолилась она, — разрешите мне дать вам коврик!
— Спасибо.
— Однажды у меня тоже был свой домик, — улыбнулась она и начала рассказывать ему о домике на дереве. А он слушал ее, улыбаясь доброй, почти детской улыбкой.
Либби никогда не испытывала трудностей в общении с людьми. Ей нравилось большинство людей, с которыми она была знакома, и многие из них отвечали ей тем же. От нее исходило такое веселое радушие и очарование, словно от огонька свечи в окошке, манящего к себе усталого спутника. А в этом человеке было что-то располагающее к откровенному, без обиняков разговору. При этом она чувствовала себя такой раскованной, как ни с кем другим, кого она до этого знала.
Адам умел слушать собеседника, и это придавало вашему рассказу такую живость, такую красочность и объемность, словно вы не делились воспоминаниями, а вновь переживали то, что с вами когда-то происходило.
Они стояли перед домом, греясь на солнце, и пили кофе из эмалированных кружек с щербатыми краями.
— Я должна дать вам свой адрес. Обещайте, что придете помочь мне по уходу за садом, — сказала Либби.
— Вы занимаетесь этим сами?
— У нас есть старина Эйб, но он слишком стар для этой работы.
— А как насчет вашего дяди?
— Уход за садом не входит в круг обязанностей дяди Грэя, — смеясь, ответила она. — Так вы придете?
— Обязательно.
Ей было приятно слышать это. Саду так не хватало еще пары опытных сильных рук. Она посмотрела на часы и с удивлением обнаружила, как быстро пролетело время.
— Мне надо идти, — вздохнула она. — Боже мой, я должна лететь.
Дядя Грэй был уже дома, когда она вернулась. Услышав, как она открывает дверь своим ключом, он вышел в холл.
— Привет, крошка! — воскликнул он. — Мы уже начали беспокоиться, не потерялась ли ты.
— Не дождетесь того дня, когда я потеряюсь! — Она крепко обняла его и поцеловала в щеку.
— Налей мне немного выпить, — попросил он, — и расскажи, как провела день.
Девушка налила ему из графина времен одного из королей Георгов ровно столько виски, сколько он обычно выпивал по вечерам, и разбавила слегка содовой. Затем побежала на кухню, посмотреть, когда будет готов ужин.
Когда-то, давным-давно, в особняке «Грей Муллионс» было множество слуг. В каждой комнате висели колокольчики, и многие годы горничные и служанки, лакеи и пажи, а то и дворецкие мчались со всех ног на звук этих колокольчиков. Но все это осталось в прошлом. Деньги для этого, быть может, и были, а горничных и служанок — увы, нет. Если они и наводили лоск в каких-либо домах, то это были их собственные дома, у них была другая работа, и никто на свете не мог упрекнуть их за это. Этот дом давно пережил свое время, и какими бы современными высокоэффективными средствами он ни был бы оснащен, факт оставался фактом — он не отвечал требованиям современной жизни. В доме было слишком много комнат, лестниц, коридоров. Одним словом, это был свидетель невозвратного прошлого. Дом все еще выглядел достаточно презентабельно, и комнаты в нем были прекрасные, но у него не было будущего. Грэм Мэйсон жил здесь, поскольку родился в этом доме и любил его. Но большинство комнат давно не использовались, ставни на окнах не открывались годами, а мебель была зачехлена от пыли.
