Дженнифер Грин - Мисс Благоразумие
Ей внове было это ощущение: ее словно омывал расплавленный желанием мужской взгляд, смелый, предельно откровенный, опасный, магнетический. Она вообще не понимала, как и чем вызвала интерес Флинна. Большинство мужчин определяли ее точно и быстро: «правильная» женщина, одержимая стремлением расписывать все по пунктам и расставлять все по местам.
Только, похоже, Флинн смотрел на нее так, будто она — сочный кусочек омара, а он ничего не ел целую неделю.
Ее рука непроизвольно приподнялась, готовая обнять его за шею.
Флинн это увидел и посерьезнел в мгновение ока. Его взгляд с жадностью переместился на ее губы. Молли почувствовала, что этот их поцелуй будет совсем другим.
Ее рука поднялась еще выше, а сердце гулко застучало.
И тут они услышали громкий вопль ребенка.
Молли испуганно отпрянула назад как раз в тот момент, когда в офис Флинна ворвалась женщина. И не одна, а с крепеньким, на вид годовалым малышом, который извивался и кричал, извещая мир о том, что ему плохо. Женщина тщетно пыталась справиться с вырывающимся малышом, детскими вещами и сумочкой.
— Проклятье, Флинн! — с порога заявила она. — Меня не хотели даже пускать к тебе! Пришлось буквально с боем прорываться мимо какого-то чокнутого парня в купальном халате!..
Флинн резко обернулся. Вслед за женщиной в офис влетел Бейли, его лицо окрасилось в кирпично-красный цвет, и, конечно же, поверх одежды на нем был надет купальный халат. Бейли был одной из тех гениальных личностей, которые составляли цвет компании Флинна. Просто когда он решал какую-нибудь сложную творческую задачу, то всегда надевал свой счастливый халат. Никто в фирме уже не обращал на это внимания, даже Молли. Бейли, заикаясь, стал объяснять Флинну, как эта леди прорвалась внутрь.
Женщина тем временем бросила на пол пакет с памперсами и посадила рядом с ним ребенка. Оказавшись на свободе, малыш сразу перестал орать и извиваться и быстро пополз в выбранном им направлении.
— Какого черта?.. — Флинн протянул руку, чтобы поднять жалюзи.
Яркий солнечный свет озарил помещение, но происходящее в нем яснее от этого не стало. Флинна нелегко было смутить какими бы то ни было сюрпризами, и в данном случае он лишь вопросительно уставился на женщину.
— Не смей мне говорить «какого черта», Флинн Макгэннон! И даже не думай утверждать, что не узнаешь меня. — Либо от ярости, либо от страха голос незнакомки звучал пронзительно.
Молли во все глаза смотрела на нее. Золотистые волосы волнами падали на плечи женщины. Красный свитер обтягивал объемную грудь, узкие джинсы облепляли длиннющие стройные ноги. Ее лицо могло бы быть потрясающе красивым, если бы не огромные тени под глазами и не морщины вокруг рта.
— Я ничего не утверждал, — Флинн нахмурился, пристально вглядываясь в нее, — однако я в самом деле не знаю вас.
— Вирджиния, — бросила она. — Из Таскона. Сложи тринадцать месяцев — возраст твоего сына — и те девять месяцев, что я его носила, и тогда, может быть, вспомнишь ту ночь. Мы были вместе в какой-то компании. Но главным было то, чем все кончилось у меня дома. К несчастью, я до сих пор помню, до чего ты был хорош в постели. Но ни один мужчина не стоит той цены, в которую мне обошлась одна ночь любви с тобой.
— Сын? — тупо переспросил Флинн и яростно замотал головой: — Это невозможно! Ты говорила, что предохраняешься…
— Ха! Так ты все-таки вспомнил ту ночь! И как это по-мужски: вспомнить именно то, что может служить оправданием. Я тогда действительно предохранялась. Принимала противозачаточные таблетки. Но пару раз пропустила. И пока ты не успел заявить, что я сама виновата, говорю тебе, что мне на все это плевать. Твоей ответственности за ребенка ничто не уменьшает…
— Послушай, постарайся успокоиться! Нельзя же просто свалиться как снег на голову, заявить подобное и ожидать, что я немедленно всему поверю…
Однако Вирджиния явно была не намерена вступать в диалог с Флинном. Она словно бы мчалась по одноколейной дороге, и слова вылетали из нее с ураганной скоростью:
— Твоего сына зовут Дилан. И с этой минуты он целиком твой. Ты не знаешь, через что мне пришлось пройти. Даже не догадаешься. Моя жизнь превратилась в сплошной кошмар с того момента, как был зачат этот ребенок. Я болела. Потеряла работу. У него были постоянные колики, и он не спал часами и кричал благим матом, а в результате я вот-вот потеряю квартиру, и вообще я больше не могу. А сейчас у меня нет даже возможности кормить его…
— Одну минуту, не так быстро…
— Еще чего! И не вздумай предлагать мне деньги, потому что тут дело не в деньгах. Дело во всем. Я никогда не рассчитывала, что тебе захочется узнать, что ты — отец, просто тебе не повезло. Не из каждой женщины получается хорошая мать. Я старалась — ты не представляешь, как сильно я старалась, — но ничего не выходит. Больше я не могу этим заниматься, а на тебе лежит ответственность. Я потратила уйму времени, чтобы найти тебя, и…
Молли никогда не видела Флинна таким. Обычно когда он расстраивался, то становился шумным, а не тихим. Но сейчас он был немыслимо тихим.
— Ты же понимаешь, что это невозможно! Врываешься сюда и утверждаешь, что я — отец ребенка. Я вижу, ты расстроена, но если ты немного успокоишься…
— Нечего меня успокаивать! Я ухожу. От тебя. Своего сына оставь себе.
— Это не мой сын.
— Еще как твой! Я-то знаю. Отсчитай двадцать один месяц назад — будешь знать и ты. Если же нет, то должен быть какой-то анализ крови или что-то еще, чтобы ты убедился, потому что так оно и есть. — Она снова подхватила свою объемистую сумку, вытащила оттуда папку и швырнула ее на стол. Посыпались фотографии, что-то похожее на медицинские карты, свидетельство о рождении. — Мне нужно найти работу. Мне нужно где-то жить. Мне нужен шанс, чтобы начать все сначала, и я не собираюсь его упускать. Этот ребенок испортил все, что у меня было хорошего. С этой минуты он — твоя проблема.
Когда Вирджиния резко повернулась кругом, Флинн рванулся к ней:
— Подожди минутку! Ради всего святого, ты же не можешь вот так просто выйти отсюда!..
— А ты посмотри — и увидишь.
Молли словно окаменела. Вся эта сцена была совершенно нереальной. Состязание в крике продолжалось никак не больше пяти минут. Эта женщина с безумным лицом выбежала из офиса так же быстро, как и ворвалась в него.
Флинн бросился за ней. Молли еще никогда не видела, чтобы его лицо было такого землисто-серого цвета. Его голос доносился из холла, слабея по мере того, как они продвигались к выходу. В офисе царила абсолютная тишина. И не потому, что в нем не было сотрудников, а скорее — потому, что они прислушивались к этому диалогу так же напряженно, как и она сама.
