Эллен Сандерс - Марсианка
— Марк, я долго буду дожидаться ответа? — Все мускулы Вероники напряглись, она походила на замершую перед решающим прыжком хищницу.
— Какого ответа ты дожидаешься? Я что, должен упасть перед тобой на колени и покаяться в измене? Не дождешься, потому что… — Марк осекся, посмотрев Веронике в глаза.
Секундное затишье знаменовало скорую бурю. Так оно и случилось.
— Подлец! — Вероника схватила с каминной полки фарфоровую вазу и швырнула ею в Марка.
Чудом раритетная ваза, приобретенная им пару лет назад на миланском аукционе, не раскроила Марку череп. Ваза с грохотом упала на журнальный столик и разбилась вдребезги.
— Мерзавец! — Вслед за вазой полетела массивная чугунная чернильница.
Марк поблагодарил Бога за то, что гнев и ярость лишили Веронику меткости и твердости руки.
— Ники, успокойся. Я понятию не имею, кто эта женщина. Она внезапно набросилась на меня и начала целовать, — пытался оправдаться Марк, судорожно вспоминая самое укромное местечко в квартире, где можно спрятаться от разгневанной и обезумевшей от ревности Вероники.
— Набросилась?! Придумай что-нибудь поинтереснее, Марк. В любом случае тебе, видимо, понравилось. Признайся же, Марк, понравилось? Ну? Что ты молчишь?
— Да ты не даешь мне ни слова сказать, — быстро проговорил он, встав недалеко от створки двери на случай, если его любовнице придет в голову снова поиграть с ним в «вышибалы».
Однако Вероника успокоилась так же внезапно, как и завелась. Она подошла к большому зеркалу в резной раме и, слегка поправив прическу, нараспев произнесла:
— Знаешь что, милый, я не желаю больше иметь с тобой ничего общего. И не пытайся меня уговорить остаться.
Собственно говоря, у Марка даже и мысли не возникло сделать что-либо подобное.
— Мне осточертело быть на втором месте после твоей работы, — продолжала Вероника. — Хотя нет, теперь, похоже, я занимаю максимум третью строчку в списке твоих приоритетов, не так ли?
Марк промолчал, опасаясь своим ответом снова разгневать Веронику.
— Так вот, терпеть твои любовные похождения я не собираюсь. Если бы ты… ты попытался хотя бы скрыть от меня… — Ее голос предательски задрожал, выдав волнение. — Но нет! Ты дал мне ясно понять, как низко ценишь наши отношения. Неужели мы не могли цивилизованно, как взрослые люди, поговорить, обсудить наши проблемы… Если ты меня не любишь, не желаешь жить вместе со мной, то почему же… почему ты не сказал об этом прямо? Зачем устроил уличную сцену? Или тебе захотелось острых ощущений?
Вероника жалобно заплакала, присев на краешек шикарного кожаного дивана. Марк подошел к ней, желая обнять за плечи и утешить. Однако Вероника резко встала и категорично заявила, смахнув слезы:
— Все кончено, Марк. Я уже собрала вещи. Так что можешь привести свою рыжую любовницу в наш дом. Вернее, в наш бывший дом.
— Ники, я не виноват. Ты должна остаться. Ники… — неуверенно начал Марк, но вдруг осознал, что совершенно не представляет, что он может и должен сказать ей.
Вероника же не обратила ни малейшего внимания на жалкую попытку Марка оправдаться.
— Я поживу у мамы.
Непреднамеренно она употребила слово «поживу», предполагавшее, что разрыв, быть может, еще не окончательный, и она вполне может вернуться. Конечно, в том случае, если Марк сделает все возможное и невозможное, чтобы вернуть ее расположение.
— Как знаешь, милая. — Марк устало вздохнул и положил кейс на диван.
Удивительно, почему он до сих пор держал его в руке?
В дверь мастерской громко и требовательно постучали.
— Войдите! — крикнула Беатрис, продолжая смешивать на палитре краски. Она уже минут пятнадцать пыталась добиться желаемого оттенка.
Скрипнула открывшаяся дверь, и за спиной художницы раздались тяжелые мужские шаги. Затем посетитель откашлялся. Однако Беатрис по-прежнему не обращала на визитера ни малейшего внимания, сосредоточившись на палитре.
— Бетти, милая, — вкрадчиво произнес мужчина, как будто опасаясь вызвать гнев художницы тем, что оторвал ее от творческого процесса.
Беатрис вздрогнула. Адам! Надо же, а она-то надеялась, что ей не придется объясняться с бойфрендом! Ей хотелось, чтобы Адам просто-напросто исчез из ее жизни, понял, что он больше не нужен Беатрис, перестал звонить и приходить.
И как сейчас все это не вовремя! Замысел нового полотна только что дозрел в ее голове. Беатрис даже отпросилась с работы чуть раньше обычного, чтобы не упустить уникальный момент рождения чуда, творческой искры.
Конечно, авангардная живопись — ее призвание и смысл жизни, но, чтобы хоть как-то сводить концы с концами, необходим презренный металл. Беатрис зарабатывала его в небольшом полиграфическом предприятии, специализировавшемся на выпуске поздравительных открыток. Нельзя сказать, что Беатрис насиловала свою волю и изнывала от тоски на рабочем месте. Напротив, иногда она так увлекалась созданием очередной почтовой карточки, что готова была сидеть на рабочем месте допоздна.
Безусловно, она мечтала о всемирной славе и миллионах, вырученных на аукционах за свои полотна. Но в отсутствие признания Беатрис утешала себя тем, что великие творцы прошлого иной раз еле находили кусок хлеба на обед, с тем, чтобы потом, после ухода в мир иной, обрести всемирную славу. Однако Беатрис не устраивала подобная перспектива. И посмертные лавры Ван Гога казались ей горькой иронией над несчастным и нищенствующим при жизни художником. Беатрис твердо верила, что когда-нибудь настанет и ее звездный час. Какой-нибудь арт-дилер, случайно забредший в ее небольшую мастерскую на мансарде, по достоинству оценит ее творчество и рискнет вложить в него свои денежные средства. И тогда…
— Бетти, ты слышишь меня? — Голос Адама вырвал ее из патоки грез, резко швырнул в жестокую реальность. Реальность, в которой ей предстоял неприятный разговор с любовником.
Художница с неохотой отвернулась от мольберта и устремила взгляд больших зеленых глаз на смущенного и неуверенно топчущегося на пороге мужчину.
— Да, Адам. В чем дело? — спросила она так, будто и не случилось ничего особенного.
— Бетти, я видел тебя на улице… — неуверенно начал Адам.
— Какое событие! — язвительно заметила Беатрис. — Не ошибусь, если предположу, что помимо тебя, меня сегодня видели еще несколько тысяч прохожих. Это все, что ты хотел мне сообщить? Извини, но я крайне занята. — Беатрис снова повернулась к мольберту.
— Бетти, зачем ты издеваешься надо мной? Я ведь люблю тебя. Мне было больно видеть тебя с другим мужчиной. Кто он? Скажи, ты любишь его? — Адам не на шутку нервничал. Голос у него слегка дрожал.
