Тереза Саутвик - Ты – мое cолнце
– Я никогда не испытывала особых чувств к Нику. – Совершенно не обязательно объяснять ему, что все ее отношения с мужчинами длятся в лучшем случае несколько дней, так как те быстро догадываются, что в нее нельзя влюбиться. – Понимаешь, я скучала не столько по Нику, сколько по вашей семье. У меня никогда не было такой большой, любящей семьи, – грустно проговорила она.
Или кого-то, кто любил бы ее по-настоящему.
– Я думал, что у тебя есть брат.
– Есть. Старший. Но мы не слишком близки. И с родителями тоже.
– Тебя, случайно, не Маугли зовут? Мэдисон рассмеялась.
– Моя мама пришла бы в ужас, услышав твои слова. Конечно, нет. Но я мало времени проводила в кругу семьи. Школы-интернаты, ускоренные классы, степень магистра права… О, давай не ворошить прошлое, а то я могу закомплексовать, – она попыталась за шуткой спрятать болезненные воспоминания о своем одиноком детстве.
– Я думаю, дело не только в этом.
М-да! Именно этого она и старалась избежать.
– Не надо, Люк.
– Что не надо?
– Стараться увидеть то, чего нет. Я не хочу никаких отношений.
– Со мной?
– Ни с одним мужчиной. И в первую очередь с последним холостяком из семьи Марчетти.
– Я тоже не хочу никаких глубоких отношений.
– Вот и отлично, – быстро сказала она, подавив в себе чувство разочарования. – Почему? – тут же спросила она неожиданно для себя. Способность выпаливать вопросы была и самой сильной, и самой слабой стороной ее характера.
Он пожал плечами.
– Думаю, если этого до сих пор не произошло, значит, просто не суждено. Но я не вижу причины, почему мы не можем остаться друзьями.
После того, что произошло прошлой ночью? – захотелось ей крикнуть ему в лицо, но она лишь произнесла:
– Не хочу понапрасну занимать твое время.
– Разве не мне решать, понапрасну или нет? Это ведь мое время.
– Но у меня все-таки есть совесть. И поэтому я предлагаю выбрать безболезненное решение.
– А по-твоему, любовь причиняет боль?
– Именно, – ответила она, подразумевая безответную любовь.
Он покачал головой, и выражение сожаления, с которым он посмотрел на нее, ей совершенно не понравилось.
– Не уверен, что твои объяснения меня убедили. Она пожала плечами.
– У каждого преступления есть мотив.
– Ты считаешь, что мы совершили преступление?
– Может быть, это больше похоже на проступок. Определенно не слишком умный. Ты не согласен?
– По большому счету нет. То есть в корне не согласен. – Его глаза снова сузились. – По крайней мере в том, что касается тебя. Ты отнюдь не ветреная одинокая женщина и не манипулируешь людьми, несмотря на свою профессию. Ты не расчетлива. Я думаю, что ты долгое время не позволяла себе отдаться чувствам. Это случилось с тобой впервые. Нам было хорошо вместе, Мэдди. Мы нравимся друг другу. Ты ведь призналась, что тебе было хорошо. Если первый блин таков, то остальные будут еще лучше.
О! Так она и знала! Сама дала ему в руки оружие против нее.
– Это не может произойти снова, Люк. Прости.
– Не понимаю, почему мы должны добровольно отказываться от удовольствия, – отозвался он и приподнял темную бровь, как бы делая ей предложение, от которого ее сердце забилось чаще. – Если ты позволишь, то…
– Нет. Даже если бы я этого очень хотела. Но на самом деле я этого не хочу, – добавила она поспешно. – члены вашей семьи являются одними из старейших и наиболее влиятельных клиентов фирмы «Эддисон, Абернати и Кук».
– Но ты же встречалась с Ником.
– Это было до того, как я стала вести юридические дела вашей компании. Теперь это может привести к столкновению интересов различных клиентов.
– Никакого столкновения нет и быть не может. Зато есть явный интерес с моей стороны.
– Веди себя серьезно, Люк.
– Я никогда не вел себя более серьезно, чем сейчас. Я не понимаю, почему наша дружба могла бы стать проблемой.
– Потому что ты не адвокат. Личные отношения с клиентом по меньшей мере предполагают возникновение предвзятости. И даже если бы я верила в любовь, с моей стороны было бы непрофессионально продолжать встречаться с тобой. А если я не профессионал, то и никто.
Он обвел ее взглядом с головы до ног.
– В джинсах и майке тебе не дашь больше восемнадцати. Если бы ты появилась в джинсах в суде, то судья, обвинитель и присяжные мужского пола согласились бы с любыми твоими словами.
– Ты не хочешь меня понять, – сказала она сердито и покраснела.
– Хорошо. Надеюсь, что я создаю тебе максимум трудностей, чтобы тебе было чертовски тяжело расстаться со мной.
– Я не расстаюсь с тобой. Но все, на что мы можем рассчитывать, – и это дружеские деловые отношения.
– Мы можем рассчитывать на большее. И мы теперь не можем вернуться к прежним отношениям, Мэдди.
Она могла бы. Настоящего времени не существовало.
– Меня зовут Мэдисон.
– С каких пор?
– С тех пор, как мы проснулись в одной постели.
Через четыре недели после того, как Мэдди – простите, Мэдисон – отвергла его, Люк сидел в своем офисе, стараясь сконцентрировать внимание на таблице, занимавшей весь экран компьютера.
Рабочий день подходил к концу, но возвращение в холостяцкую квартиру его не привлекало. Мысли часто возвращались к зеленоглазой девушке с рыжими волосами, кудрявыми и непослушными.
Он откинулся назад в кресле и сцепил пальцы, держа руки на груди. Люк был финансовым директором компании «Марчетти инкорпорейтед». Семейный ресторанный бизнес процветал, и дел было невпроворот. Но вместо таблицы на экране он видел себя и Мэдди на белых простынях, и это не позволяло ему сосредоточиться. Боже мой, прошло уже четыре недели со дня их встречи. Она однозначно дала ему понять, что у него нет никаких шансов. Почему же тогда он не может выбросить из головы мысли о ней?
Ему уже за тридцать. Он знал многих женщин. Он сполна выполнил план по любовным свиданиям, и значительная их часть ограничивалась одной проведенной вместе ночью. И все его партнерши легко забывались. Почему же он не может забыть Мэдди? Черт побери, для него она никогда не станет Мэдисон.
Отчаяние охватило его. Неужели легендарный темперамент рыжих проявился в ее упрямстве? Ведь она потратила немало энергии, чтобы доказать ему, что их дальнейшие отношения невозможны. Что не устраивало ее в дружбе, которую он предложил? Не просить же ее остаться с ним навеки! Он не настолько глуп, чтобы делать подобные предложения.
Он чувствовал, что за ее отказом продолжить близкие отношения таятся более веские причины, чем она объяснила. Он предполагал, что это может быть связано с тем, что в семье он является белой вороной. Только у него были голубые глаза, а рост не превышал ста восьмидесяти сантиметров, да и характер у него был не столь общительный, как у других Марчетти. Он действительно не был похож на остальных членов семьи. Кто знает, может быть, семейный очаг и женская любовь просто не дарованы ему судьбой.
